Чем дальше Хью углублялся в текст, тем более терялся в догадках: что перед ним? Дневники девушки или литературный вымысел? Так причудливо было содержание этих записей. В итоге Хью для себя назвал их «Эссе о Казанове». Так раскрывалась новая грань таланта Юю— Лауры.
***
Наверное, мне сорок психологических лет. Где-то я читала, что это именно тот возраст, когда всё узнал о себе и окружающем мире. Мне кажется, что уже много лет мне сорок лет. В моём мире ничего не меняется и вряд ли изменится. И мне не хочется никаких изменений. Самое главное — моя жизнь протекает как бы в нескольких измерениях. В одном измерении я — доступна контакту с бабушкой, слугами и моим психиатром. Больше я ни с кем не общаюсь, так как в этом нет необходимости. В других измерениях я могу быть кем угодно. Я представляю собой кристалл, который открывается новыми и новыми гранями, он отражает сам себя и всё, что вокруг него. Но как это отразится и преломится в его гранях — этого не знает даже он сам. В других моих измерениях я могу быть Королевой Ночи и властвовать над вампирами, я могу быть отважным скалолазом и штурмовать Эверест. Я могу быть балериной с натруженными мозолистыми ступнями, в рваной пачке и запылённой хрустальной диадеме. Я могу быть кошкой, что лениво спит на ваших коленях, но иногда рвёт на полоски шелковые пледы. Об этом никогда не узнают люди, так как всё надёжно спрятано во мне. Мне не надо писать дневников, все мои судьбы я проживаю в моей голове. И это очень увлекательно, так как я могу быть счастлива всегда и повернуть сюжет в любом нужном мне направлении. Я могу управлять собой и другими. Например, бабушка — не только бабушка, но и штурман скоростного лайнера, который уже несколько лет кряду терпит крушение. Старуха не только служанка, но и великий живописец Вермейер, стоит только заглянуть в её кладовку, где беспорядочно разбросаны эскизы. Впрочем, Вермейером мне нравится быть и самой.
Я не намерена расширять круг своего общения. Люди — дикие животные, одетые в костюмы, на их лицах косметика, в руках газеты, свернутые трубочкой. А в них — железные пруты, которыми они могут проткнуть тебя насквозь как вертелом. Не стоит поворачиваться к ним спиной. Улыбайся и делай вид, что ты не замечаешь прута в газете, не видишь, как напряглись звериные мышцы их тел. Но никогда не давай зайти зверям за твою спину.
На самом деле мне не сорок лет, а только двенадцать, но это не так уж важно.
У меня есть набор стандартных фраз, которые помогают мне выжить в мире людей.
1. Я уже покушала, спасибо.
2. От этих таблеток у меня болит живот.
3. Сегодня чудесное утро (день, вечер).
4. Я хочу побыть в одиночестве, чтобы почитать (посмотреть кино, послушать аудио— лекцию, просмотреть газеты).
5. Всем желаю спокойной ночи (счастливого пути, удачи в жизни).
6. Эти цветы (луна, платье, собака, костюм, туфли, театральная постановка, причёска, картина, идея, пейзаж, человек) удивительны.
7. Нет, меня ничего не беспокоит.
8. Спорт — это прекрасно.
Как видите, этот универсальный набор вполне себе респектабелен. Вы тоже можете им пользоваться. Однако, если люди решили, что вы сумасшедший, вам не поможет даже это. Мне неинтересно мнение людей обо мне, так как я всё равно не в силах его изменить.
Многословие предназначено для людей. Они беспрерывно чт-то кому-то говорят. А когда говорить не о чем, то поют или смотрят телевизор, где говорят и поют другие люди. Разве это не бред? Хорошо, что ночью большинство людей спит молча. Хотя не всё. Но и та чушь, что несут болтуны во сне, мало отличается от того, что говорится ими утром.
Больше всего, как вы уже поняли, я люблю молчание. Но моё молчание не мешает мне читать, слушать музыку. Я просто люблю слова внутри, а не снаружи.
Самая интересная история происходит со мной прямо сейчас. И слова о ней протекают внутри меня. Я влюбилась, что немаловажно, и поэтому молчание наиболее красноречиво, а внутренние слова сбивчивы и многочисленны. Я — Лаура. Я в лавине слов любви. Назовём моего избранника — Казанова, ибо он и есть воплощение любви. Мне кажется, что он должен быть коварен, лжив и бесчестен. Он должен быть убийцей, вором и растлителем. Он полная противоположность мне, и потому мы сочетаемся с ним как форма и содержание. Как свежий кекс и силиконовый стаканчик. Но если вынимать кекс резко, он треснет. По моему сердцу проходит ужасная трещина. Марианская впадина. Казанова. Я его совсем не знаю, но чувствую, что Казанова непременно должен быть холоден и ироничен, презрителен и ленив. Совсем как «не я». Иначе любовь не состоится. Когда он ответно полюбит меня, я охладею.