— Я не хочу никому из вас мешать. Не пугайтесь! Я буду только немного пить и разговаривать с друзьями!
Капитан Глеб улыбнулся.
«Явление передовика-комбайнера на танцах в сельском клубе. С обязательными элементами экзотики…»
Впереди через четыре ряда начал орать и вскакивать ногами на кресло ребенок. Скандинавского вида мамаша не очень рьяно пыталась успокаивать своего истеричного малыша, который на вид был совсем немного младше Машки. Глеб искоса посмотрел на землячку. Он уже несколько раз замечал, как девчушка поглядывала на него огромными голубыми глазищами и смущалась, встретив встречный взгляд. Машка обняла папу Янни за шею и что-то зашептала ему на ухо.
«Критикует плаксу, кокетка…»
Чернокожих пассажиров было немного. Капитан Глеб Никитин не спеша рассматривал карибские лица и отмечал явные отличия их черт от оригинально африканских, всяких там сенегальских, ангольских… Пожилые негритята — и тот, что в пиджачке, и приличный дедушка из первого салона — своими прокопченными физиономиями и бородками напоминали ему одного знакомого якутского охотоведа.
Прозвучало объявление по бортовой трансляции, и сразу же замелькали экраны маленьких телевизоров, вмонтированные в спинки впереди стоящих кресел.
Дама, сидящая чуть наискосок от Глеба, увлеклась географией полета и неприлично часто стала включать карту их маршрута с динамично движущимся по экрану самолетиком. Глеба забавляла и карта, и то, как на следующих телевизионных страницах высвечивалась информация о температурах воздуха за бортом и в салоне, щелкал отсчет времени, проведенного в полете, считались пройденные мили, а также количество оставшихся миль их пути. Конечно, развлекаться, наблюдая за изменением скорости ветра под аэропланом, было неправильно, но…
Глеб пощелкал пультом в подлокотнике кресла. Пассажирам предлагались вчерашние новости, реклама, какое-то кино, еще кино, крикет, старые корабли… Ну надо же! Просмотр в полете на Антигуа фильма про пиратов Карибского моря был бы явным перебором!
Капитан Глеб включил радио. Сначала выбрал джаз, потом другое. Неуклюжие наушники славно грели голову, но звуки при этом предлагались не очень качественные. Знакомо и классно запел Крис Норман.
«Сейчас бы Валерке его послушать…»
И без того приглушенные самолетные звуки вдруг уменьшились до незаметности и спрятались за пределами наушников. Жизнь вокруг продолжалась, но он не имел к ней никакого отношения.
Большой Брат в очередной раз подозвал стюардессу, бесшумно помахал перед ее внимательной и услужливой мордашкой громадными ручищами. Потом, когда она поднесла ему гроздь маленьких прозрачных бутылочек, радостно вскочил, мгновенно высосал одну емкость, без звука открыл другую, огляделся по сторонам и огорченно вздохнул, увидев перед собой лица множества спящих людей. Глеб тоже попробовал прикрыть глаза.
«Не время, Брат, потерпи, мы с тобой потом это дело обязательно поставим на повестку дня… Но потом».
Те, кто не спал, занимались туалетами. Множество красноречивых указателей в салоне предлагали справлять межконтинентальную нужду и в носу, и в корме самолета… Ближайшие к их креслам санузлы располагались в центре салона. Колонну, которую образовывали средние сдвоенные туалеты, обтекали потоки непрерывно перемещающихся вокруг них пассажиров.
Еще до взлета какой-то карибский гражданин безо всякого стеснения юркнул в ближайший санузел. Глеб флегматично отметил: «На рейсе «Аэрофлота» обслуга ему за такое вольнодумство оборвала бы руки и все остальное…»
Подходы к ватерклозетам не прикрывались ни занавесками, ни ширмами. Высокоцивилизованные мужские и женские особи спокойно вклинивались в очередь, задумчиво мнущуюся около сортира, и на каждого человека, пока он не скрывался за вожделенными дверцами, с интересом глазела добрая половина самолета, добродушно угадывая и понимая при этом его самые сокровенные желания.
…Потом незаметно пришло время обеда, и между кресел начали резво кататься продовольственные тележки. И опять Глеб Никитин обратил внимание на различный стиль подачи. Здешние стюарды, двигающие по проходу емкость с едой или посудой, каждый раз почему-то успевали замечать спешащего навстречу им пассажира и непременно при этом вежливо отъезжали в сторону. Отечественная же самолетная обслуга обычно стоит в проходе насмерть, словесно запихивая при этом встречного авиационного клиента куда подальше, и катит свои посудные телеги дальше по салону с упорством бульдозера.