После ванны, закутавшись в большое полотенце, прошлепал до кровати. Пока сохла голова, экспериментировал с клинком. Как убеждал меня Зотов, ежедневные упражнения с прокачкой магических потоков от одной точки к другой благоприятно скажутся на моих возможностях. Искру надо поддерживать не только искусственно, подпитывая ее с помощью артефактов, а стараться привязать к внутренним резервам. Вот и пытался, пока не устал.
Симулякр положил на тумбочку, погасил свет, закинул руки за голову и бездумно уставился в потолок. От парковых фонарей сюда доходил рассеянный свет, переливающийся загадочными серебристыми бликами на хрустальных сосульках люстры. Как здесь все огромно. Неужели апартаменты для Великого князя готовили на случай его приезда?
Мысли опять дернулись в другую сторону. Последние слова Мирославы насторожили и дали повод призадуматься. Кажется, ко мне ночью кто-то нанесет визит с приятными целями. Придет или не придет? Откровенно скажу: я хотел, чтобы княжна оказалась здесь. Плотина отчуждения оказалась прорвана, между нами проскочила мощная энергетическая искра. Не та, которая магическая, а обычная, состоящая из химических элементов, которые разжигают желание и страсть. Любовь? Нет-нет, до этого чувства нам еще долго топать. Если вообще дойдем. Но хотелось верить, что княжна не держит иных мыслей в голове, и не будет использовать меня только ради благополучия клана.
Легкое дуновение, сквозняк почувствовал сразу. Кто-то осторожно передвигался по комнате, но делал это неумело. Как будто хотел, чтобы его услышали. Вот на пороге спальни возникла расплывчатая темная фигура. Моя рука потянулась к симулякру.
- Не хватайся за нож, дорогой, — раздался смешок княжны. — Я не умею защищаться от холодного оружия.
Мирослава приблизилась ко мне. Попав в освещенное место, она остановилась, зябко кутаясь в халат.
- Пустишь погреться? Что-то сегодня похолодало.
Ага, можно подумать, в комнатах дворца жуткий мороз.!
- Ты еще и босая, — нахмурился я. — Быстро прыгай ко мне!
Вместо этого княжна изящным движением сбросила халат на пол, оставшись в короткой кружевной сорочке, и гибко изогнувшись, как кошка, нырнула ко мне под одеяло. Не знаю, как Мирка, но я мгновенно почувствовал, как тело бросило в жар.
- У меня нет откатов, — попробовал пошутить я.
- Зато ты сегодня испытал стресс, который надо снять, — прошептала княжна, блестя глазами. — Ну же, яр, хватит быть деревом.
Она приподнялась на локте и приблизила свое лицо ко мне. Мягкие кончики волос щекотали нос и щеки. Отведя волнистые пряди в сторону, я словно ненароком зацепил тонкую бретельку сорочки и спустил ее с плеча.
- Кажется, целомудрие княжны Мирославы дает трещину, — пробормотал я, находя губы, пахнущие фруктовыми леденцами. Мне стало понятно, что от неизбежного сегодня уворачиваться не стану. Да плевать на эти условности! Я и Мира — взрослые люди, сами решаем, как поступать. Хочет девушка стать женщиной — ее право, а не отца или матерей со своими нравоучениями. Просто меня озадачило столь быстрая смена поведения Мирославы от ветреной, взбалмошной злючки до жаждущей ласки кошки.
- Перестань болтать, яр, и займись мною, — прерывисто выдохнула княжна, выпрямившись, и проявляя ненужную сейчас суетливость, стащила через голову сорочку. Я прижал к себе пылающее жаром гибкое тело и забыл обо всем на свете: о съедающей меня мести, о бесконечной войне, в которой жил с детских лет, о симулякре… Который, не замеченный нами, сначала замерцал ровным изумрудным светом, а потом сместил цветовую гамму до желтого, и наконец, остановился на рубиновой подсветке. Даже этого я не видел, увлеченный изгибами женских форм и утонувший в ласках Мирославы.
Я проснулся с первыми лучами утреннего солнца на другом конце постели, приподнялся и хмыкнул. В огромных апартаментах стояла глубокая тишина. Даже настенные часы напротив меня не двигались, замерев стрелками на трех часах ночи. Наверное, в этой комнате давно не было гостей, вот слуги и не следили за временем. Мира покинула меня, когда я заснул. Нет, я еще помню, что она оставалась со мной, умиротворенно прижавшись к груди, и даже посапывала в полудреме. Но когда она ушла — не слышал. Ага, когда принимаем важное решение — никто нам не указ. Приходит утро, и сразу вспоминается злой папаша с кожаным ремнем в руке и полуобморочная матушка с упреками, готовыми сорваться с языка. В случае с Мирославой — даже с двумя матерями.