— Что б мне провалиться! — подтвердил Мерцалов.
— Побожись!
Он перекрестился.
Какое-то время женщина продолжала его рассматривать, потом лицо ее просветлело. Утерев ладонью набежавшую слезу, она придвинулась к Васке, обняла его и прошептала:
— Ну, тогда еще ничего, тогда, может, все и образуется!
28
Серпухин обвел тусклым взглядом утопавший в полутьме зал. Тысячи глаз взирали на кумира с благоговением. В ослепительно-белом костюме в свете направленных на него прожекторов Мокей стоял строгий и величественный. Волосы на голове были тщательно уложены, русая бородка и усы придавали его облику нечто глубоко русское и былинное. Их, правда, каждый день приходилось подкрашивать. Процедура эта его сильно раздражала, впрочем, не больше, чем многочисленные интервью и требование Шепетухи лично участвовать в раздаче высших званий активным членам Радужного движения. Введенная профессором табель о рангах работала с поразительным успехом. Люди не только лезли вон из кожи, чтобы продвинуться в радужной иерархии, но и с удовольствием носили на груди цветастые знаки различия и этим гордились. Если с выступлениями перед многотысячными аудиториями Мокей довольно быстро свыкся, то необходимость видеть вокруг себя экзальтированных идиотов и пожимать им с чувством руки загоняла его в состояние депрессии.
«Все-таки большая сволочь этот Шепетуха, — думал Серпухин, упираясь взглядом в собственный портрет на украшенной цветами стене зала, — всю черную работу взвалил на мои плечи, а сам отлынивает, говорит, будет не тот эффект». Мысль о том, что вкалывать, по сути, приходится ему одному, частенько посещала Серпухина. Появившись однажды, он привычно заняла свое место в череде таких же безрадостных и унылых. Прежде чем завершить обращение к соратникам, Мокей надолго замолчал, что по замыслу режиссера должно было придать его словам особую глубину и проникновенность. Звучала тихая музыка, собравшиеся с замиранием сердца взирали на великого гуру, общавшегося на их глазах с силами Вселенной…
Мокей едва заметно поморщился: устал, притомился, надоело мотаться по стране. Лето пролетело как один день, теперь подходит к концу сентябрь, а в жизни его, похожей больше на гонку, ничего не меняется. Где бы ни выступал — везде набиваются полные залы. Такой энтузиазм можно еще понять, когда речь идет о жадной до впечатлений провинции — с нее всероссийский чес начинался, но та же картина наблюдается и в славящемся интеллигентской закваской Питере, и в безразличной, занятой погоней за деньгами Москве! «Неужели в стране столько блаженных?» — не мог поверить на первых порах Серпухин. Неужели все они жаждут получить от него кусочек счастья? Как эти люди не понимают, что если бы он мог хоть кого-то осчастливить, то не стоял бы сейчас перед ними!.. А чего стоит затеянная Шепетухой лотерея, победителям которой присваивается почетный титул «радужных вестников»! Зачем он им?.. Или уже совсем нечем жить?.. А ажиотаж на презентациях его книг, которые он не только не писал, но и в глаза не видел? Безумные тетки и какие-то бесполые мужики буквально рвут его на сувениры. А билеты по пятьсот долларов в первые ряды партера? А поклонницы с горящими глазами, часами ожидающие у служебного выхода? Не-ет, ребята, встречи с Грозным — это не бред, паранойя только еще начинается!
Серпухин расправил плечи. Судя по сомнамбулически блаженным лицам, паузу можно было тянуть до бесконечности. «Ксафон и Шепетуха шестерки, — продолжал размышлять Мокей, устремляя взгляд поверх голов набившихся в зал радужных сподвижников, — мелочь пузатая, сопляки. Он — символ движения, его знают миллионы! А они кто?..» Впрочем, вынужден был признать, что обслуживающая проект бригада работает, как хорошо отлаженный механизм. Если в жизни он все чаще бывал груб и раздражителен, то с обложек многочисленных журналов на мир смотрел одухотворенный образ великого учителя и пророка. Для брошюр «Полюби свое подсознание» его снимали философски задумчивым, для «Излечи себя» — серьезным, для «Подсознательного секса» — игриво подмигивающим. А еще предстояло найти подходящее выражение лица для «Пособия по чтению мыслей на расстоянии» и задуманной серии для дошкольников и младших школьников. Размышляя же, как правило, в подпитии, о той стремительности, с которой растекалась по стране радужная зараза, Серпухин пришел к выводу, что в природе существует еще один никем не замеченный закон. Судя по всему, он гласил, что скорость распространения в обществе глупости прямо пропорциональна степени униженности и нищеты его членов…