– И зачем все эти дешевые фокусы? – мяукнул Кот.
– Хотел поговорить, – ответил я, осматривая его от белесых кончиков пушистых усов до кончика черного хвоста. Я мог подобрать десяток умных гипотез того, что же такое – Кот, но их объединяло одно – он существовал.
– Готов поспорить, что все ответы на все вопросы ты знаешь и сам, – важно расселся Кот.
Я ещё раз зажег огонёк, поводил его перед широкой мордой Кота. Тот завороженно смотрел на яркую точку пространства.
– Ничего, что играю с огнём? – задал я ему вопрос.
– Отчего это должно меня злить? Или пугать? Настоящие чудовища не те, кого отпугивает огонь, а те, кто его зажигает, – со смешком ответил Кот.
– Я? Чудовище? Не-ет, настоящее чудовище – это то, что всё разрушает, устремляет самый процесс жизни от разделенной, разграниченной и разорванной на противоположности разумом структуры к бессмысленной, бесполезной каше. Истирает, давит, уничтожает всякий смысл.
Или уничтожает структуру, порождающую за счет разделения, разграничения этот самый разум – не важно! – завершил я.
– Время? – спросил Кот. – Но он не явится на дуэль, у него иные методы. Иное оружие.
– А если и явится, то у меня не то что порох будет промокшим, и пистолета-то не найдется. А вот Время осечки не дает.
– Прах? – переспросил Кот. – Ага, – кивнул он. – Прах у тебя мокрый.
– Ты вообще меня слушаешь?
– А? Слушаю, – кисло промурлыкал Кот. – Тебе же нужен слушатель, вот я и слушаю. Слушаю, слушаю…
– Мне нужен был собеседник.
– Их полно вокруг. Я простой Кот – ем, пью, сплю, иногда мурчу песни. Не к тому ты обратился за вселенской мудростью.
– И что? Они мне ответят? Или отведут в дурдом? Лишь потому что мой диагноз отличается от диагноза большинства?
– Успокойся.
– Я спокоен.
– Тогда слу-ушай меня, – недобро мявкнул Кот. – Тебе всего лишь надо быть самим собой и делать только то, что желаешь. Помнить, что нет никакой истины. Она не открывается и уж точно не исследуется - она творится.
Все беды твои – лишь искажение восприятия тобой мира и тебя – миром, следствия неудачно выбранного сюжета! Дурное повествование ведешь ты сам, или только позволяешь вести себя по нему – всё едино.
Ты этого хотел. Но есть проблема, хотя это как посмотреть… ты не один в этом мире. Или мир не один – не стоит воспалять разум, пытаясь разрешить этот вопрос. Саркома дуализма насмерть поразила многие умы, достойные иной судьбы. Не стань еще одним пожранным ей несчастным. Ши-зо-френия никому еще не шла на пользу.
Не ты один такой – сочинитель сюжета, творец реальности, и, если хочешь существовать в своей версии мира, не загаженной чужим говном, выплеснувшимся из протухших чумных бараков черепных коробок, борись за неё! Каждый миг. Каждую секунду. Право на существование, как и всякое право, надо не заслужить, не получить от кого-то, нет! Его добывают, проливая кровь - свою и чужую, – Кот злорадно захихикал. – Ты готов убивать, вписывать кровью строчки в книгу бытия?
Я оторопело уставился на черное хвостатое пятно, пытаясь переварить услышанное.
– И чего ты сидишь? – спросил меня он. – Время уходит. Дашь ему восторжествовать?
– Никогда.
Мне пришлось опереться на трость, чтобы встать; поднявшись, я направился к выходу.
– Никаких фокусов? Выйдем через дверь? – спросил я летящего за левым плечом Кота.
– Дверь — это всего лишь то место, через которое все договорились входить и выходить, – ответил он.
– Под «всеми» ты подразумеваешь не только людей и всех прочих разумных существ? – мне захотелось уточнить очевидное.
– И да, и нет. То, что они за собой подразумевают, и то, что подразумевает их самих.
– Но в прошлый раз мы вышли не через дверь.
– Возможно, – уклонился Кот. – Все стены - это двери, хотя обычно они заперты.
Удивительно, но пока мы болтали с Котом, вечерний сумрак уступил столь же хорошо освещенной ночи. В колодце небоскребов, пойманный в паутину пешеходных переходов, я слышал только постоянный гул аэрокаров и стук капель дождя о пласталевые плиты. Со дна стакана, этого урбанизированного колодца, мне не было видно даже очертаний облаков, не то что звезд.
– Иногда мне кажется, что я всё ещё сплю, – высказал я пришедшую в голову мысль.
– Может быть. Хотя сдаётся мне, что ты только что проснулся, – сказал внезапно вынырнувший из темноты Кот. Во мраке его очертания тяжело было различить, а яркие огни реклам начинали, казалось, просвечивать не только через мех, но и сквозь само его тело.
– Скорее впал в крайность.