– Здравствуйте, — я сделал неглубокий поклон. Достаточно, чтобы выразить уважение и не настолько низко, чтобы унижаться перед тем, кто стоит много выше тебя. — Прошу извинить меня за тот беспорядок, что я был вынужден тут устроить, но я не мог оставаться внутри саркофага. Это место для мертвых, но не для живых.
Я опустил вниз меч, который все это время нес перед собой подобно факелу, тени на стенах послушно перебрались на новые места. Трудно представить нечто более нелепое, чем стоять со световым мечом наперевес в одних сапогах и без штанов. Я старательно делал вид, что это абсолютно естественно и нисколько не умаляет моего достоинства. Одно из правил работы инженера — если что-то нельзя изменить: сделай вид, что так и должно быть, а убедить в этом можно попытаться даже самого себя.
Он молча смотрел на меня, затем небрежно кивнул мне в ответ и сказал длинную фразу на неведомом мне языке. Язык этот не показался мне ни певучим, ни очень красивым: согласных звуков и дифтонгов в нем было в избытке. Однако не подумайте, что он звучал, как какой-нибудь казахский — он был благозвучнее. Произнося свою речь, он указывал сначала в сторону коридора, из которого я вышел, затем он указал в сторону, из которой он вышел. При этом его речь выдавала некоторое удивление. Тон его голоса говорил скорее о привычке командовать, а не подчиняться.
Пока он говорил, я рассмотрел его в подробностях, хотя мое цветовосприятие и деградировало до монохромного в алом свете меча. Как в проявочной комнате. Лицо его напоминало скорее человеческое, нежели лицо того мудреца, восседавшего в кресле прямо за мной. Череп его был гладким, как у онкобольного, кожа имела нездоровый оттенок, через неё просвечивала сетка сосудов темного цвета. Радужка глаз была золотисто-янтарной, белок при этом был залит полопавшимися сосудами. Тяжелая челюсть со странными наростами, сломанный и криво сросшийся нос. На грудной пластине и левом наруче виднелись кнопки ярко алого и синего цветов, доспехи и шлем несли следы боя: царапины, выбоины и глубокие вмятины. Картину завершал темно-серый плащ, закрепленный на плечах металлической цепью.
– К сожалению, я не знаю вашего языка, — пока я говорил, я старался как можно ярче представлять то, о чем вел речь, — Заснув в одном месте, бесконечно далеком от сюда я совершил путешествие по шахматным клеткам и проснулся в одном из саркофагов, причем разделив соседство с захороненным в нем воином.
Он слушал внимательно, лицо его абсолютно ничего не выражало: казалось, он разворачивает меня и читает подобно свитку.
– "Шахтмат"? — переспросил он требовательно.
Я яснее представил то, как я передвигался с клетки на клетку и заговорил.
– Я путешествовал по шахматным клеткам среди звезд, по черным и белым полям, белым и черным, подобным тем, что у меня за спиной, — медленно развернувшись я указал на бесконечные поля клеток, изображенных на стене, за спиной сита, восседавшего в кресле. — Вот таких.
Лицо его впервые изменило выражение с того самого момента, как я впервые его увидел.
Он начал быстро мне что-то говорить на своем, затем резко остановился, сказав буквально пару слов, он решительно зашагал ко мне. Я вздрогнул от неожиданности. Не имея никакого представления о его намерениях, мне его движения казались угрожающими, однако я осознавал, что сейчас от меня мало чего зависит. Опять.
Приблизившись настолько близко, что я мог рассмотреть прожилки в его радужке, он отбросил в сторону шлем, который растворился, рассеялся в воздухе подобно клочьям черного тумана. Возвышаясь надо мной более, чем на голову, он опустил на мою голову левую ладонь в перчатке, правой же он развернул мой подбородок к себе и сказал пару слов. Я понял его без слов: «смотри в глаза» — вот то, что он от меня хотел. Я не стал с ним пререкаться и заглянул в черные провалы — окруженные ярко желтой радужкой зрачки сита.
Голова взорвалась болью, будто бы в виски мне начали забивать гвозди. Мысли спутались, в глазах стоял ослепительный свет, с безумной скоростью в голове мелькали образы, смысл которых я не успевал уловить. Я не могу сказать, насколько долго это продолжалось, но в тот момент, когда он отпустил меня, я обессиленно рухнул на пол, меч с грохотом откатился в сторону. Каждый звук отдавался болью.
Схватившись за голову я застонал — боль не отпускала, во рту было сухо, носом пошла кровь. С учётом рассеченного лба, уже пол лица заливала кровь.
– Теперь ты понимаешь меня? — спросил он.
– Да, — прохрипел я в ответ. Слово пришло само, словно я всегда знал его.
– К сожалению, так нельзя научить ничему в действительности новому, — продолжил он. — Ты не узнал ни одного непознанного тобой раньше смысла или образа. Просто теперь ты знаешь то, как звучат известные тебе смыслы на ситском языке. Не более, но и не менее.