«Порой все круто меняется, старина», — подумал Ваймс обращаясь… к кому? К статуе бегемота? К старой реке, видевшей в своей жизни грязи больше, чем все остальные вместе взятые? К себе? В общем, он просто размышлял. — «Ты живешь и думаешь, что у человека должны быть принципы. Разные. Большие и маленькие. По важным вопросам и не очень. Что они составляют его натуру, хребет. Иногда они бывают пустяковыми, и ими можно поступиться, иногда они бывают неверными — и от них стоит отказаться. Но что будет, если принципов становится все меньше? Не станут ли оставшиеся со временем тоже казаться «пустяковыми»?»
Ваймс докурил и выбросил окурок в реку. Анк, с присущей ему неприхотливостью, проглотил подачку, не издав ни звука, но тут же выпустил огромный грязевой пузырь, который лопнул с громким «чвяк» и выбросил из недр обломок какой-то вывески. «…ЕТ», гласили едва различимые потертые буквы. Вывеску тут же подхватило течением, но Ваймс этого уже не видел — он шел домой.
Хаос дорожных сборов в доме на Лепешечной вступил в свою заключительную стадию. Карета-драконоперевозка, запряженная парой самых флегматичных на свете лошадей, уже стояла во дворе, пока еще пустая. Ваймс поднялся в дом.
— Добрый вечер, дорогой, — Сибилла оторвалась от рассаживания драконят по клеткам. — Как прошел день?
— Все хорошо, дорогая, — Ваймс привычно поцеловал подставленную щеку жены.
Сибилла ответила ему внимательным взглядом.
— Все действительно лучше, чем я мог ожидать, — честно заверил ее Ваймс, неосознанно потянувшись к значку, который до сих пор мерно пульсировал.
— Тогда почему у тебя такое лицо?
— Просто день… — замялся Ваймс, — был нелегкий.
Взгляд Сибиллы стал еще внимательнее, но Ваймс был к этому готов.
— Но наш прошлый разговор остается в силе.
Сибилла сдалась.
— Не наделай тут глупостей, Сэм Ваймс, — она вздохнула. — Я буду писать. Каждый день.
— Спасибо. Обещаю, все будет хорошо.
Ваймс не был уверен, что Сибилла поверила ему. Она просто… согласилась.
— Ступай, ступай. Юный Сэм наверняка заждался. У вас есть три четверти часа, не трать их зря.
Это были невероятно важные и дорогие для Ваймса три четверти часа. Прежде он никогда не расставался с юным Сэмом так надолго. И сама мысль о том, что несколько недель он не увидит его улыбки и не услышит радостного «па», наполняло сердце тоской. Может, стоило поговорить с Сибиллой? Может, опасность миновала? Все же амулет Парадигмуса сработал. А потом Ваймс вспомнил ощущение ускользающей реальности, когда Призывающая Тьма вырывалась на поверхность, вдавливая его куда-то в глубины собственного сознания. Туда, откуда ему оставалось только наблюдать. Он вспомнил кровь на камнях мостовой. Нет, он не будет менять свое решение. Он может грустить сколько угодно. Его чувства не имеют значения. Значение имеет только маленький Сэм и город, выходя на улицы которого, Сэм сможет так же беззаботно улыбаться.
Все вещи были уже собраны. Только одна книга лежала на стоящем у дверей чемоданчике, ожидая, что ее наконец дочитают. Что ж, стоило признаться, что даже самому Ваймсу уже было любопытно, чем закончатся приключения недотепы Струмси.
Время пролетело незаметно.
На самом деле, они даже немного задержались, но пришедшая напомнить о времени Сибилла не стала их торопить. Она просто замерла в проеме двери, с улыбкой наблюдая за одним из самых важных ритуалов двух Сэмов.
— Вот такая вот история, — Ваймс закрыл книгу и подмигнул юному Сэму. — Ну что, пора?
Все втроем они спустились во двор, где их уже ждали две кареты (одна груженая чемоданами, вторая — драконьими клетками). У карет их ожидал Вилликинс в компании двух стражниц.
— Дорогой, ты уверен, что ты должен отправлять с нами своих людей?
— Ну, строго говоря, они не люди.
Старший констебль Хампединг и младший констебль Пемза отдали честь.
— Кроме того, Пемза сейчас все равно не на службе, а Салли будет лучше убраться из города до окончания всей этой шумихи с молебном.
Сибилла кивнула своим мыслям.
— Что ж, выходит, это чудесное совпадение поможет нам провести спокойный отпуск? — она улыбнулась стражницам. — Добрый вечер, дамы. Рада видеть вас!
«Я надеюсь на это, — подумал Ваймс. — Очень надеюсь».
Сибилла дала знак отправляться. Все забрались в карету. Когда свое место заняла младший констебль Пемза, карета качнулась вниз, но даже не заскрипела. Сибилла выбрала для поездки интересную модель, большую и прочную, будто подозревала, что одним из попутчиков может быть тролль.
Ваймс крепко обнял сына на прощание.
«Всего пара недель. Глазом моргнуть не успеешь».
Он подсадил юного Сэма на верхнюю ступеньку и закрыл за ним дверь.
— Береги себя, дорогой.
— Пока, па!
Щелкнули поводья, и кареты неспешно покатили прочь. Какое-то время Ваймс стоял, маша рукой им вслед, пока те не скрылись за поворотом. Потом он постоял еще немного, вслушиваясь в вечерний шум города и думая о переменах, больших и маленьких. И, наконец, развернулся на пятках и вернулся внутрь.
Дом стал непривычно пустым. Ваймс слышал это, ощущал всей кожей. Вечно отстающие часы с кукушкой пробили семь часов вечера. Где-то в трубах глухо загудела вода. Ваймс поймал себя на том, что вслушивается в каждую мелочь, которую прежде не замечал. Нет, поддаваться унынию у него не было ни времени, ни права. Сэм и Сибилла были в безопасности, а его ждало очень много работы.
Первым делом Ваймс задумался о значке. Парадигмус сказал, что он всегда должен быть при Ваймсе, неважно, чем тот занят. Ваймс отцепил маленький щит от кожаной перестежки на нагруднике, металл грел кожу и пульсировал в такт с биением сердца. Всегда, значит? Просто носить его в кармане было бы слишком ненадежно. Одежда тоже не подходила, ведь переодеваться все равно придется. А что случится, если он хоть ненадолго выпустит амулет из рук? Парадигмус не уточнял, но Ваймс проверять не собирался. Он вспомнил об Ангве. Точно, у кого, как не у вервольфа, стоило поучиться сохранять что-то ценное, когда все что у тебя есть — ты сам? Причем, в чем мать родила. Ангва носила значок на ошейнике, но Ваймс его напяливать не собирался. Подойдет и крепкий шнур.
Раздобыв в кладовой обрывок бечевки, Ваймс рывком проверил его на прочность.
«Подойдет».
Бечевка оказалась не такой уж и грубой и почти не терла кожу. Ваймс затянул ее на три узла (чтобы наверняка) и поглядел на себя в зеркало. Мда, оставалось только сказать «гав».
Разобравшись с вопросом «самой первой необходимости», он перешел к вопросу просто «крайне важному». Нужно было подготовить окончательный план действий ко дню Большого Молебна. Необходимые распоряжения нужно будет отправить в Ярд уже сегодня, а отчет для Ветинари он сможет вручить и лично.
Нет. Нет. Нет. Не стоило думать о Ветинари и том, что случится после полуночи. Это ни капли не помогало. Ваймс тряхнул головой и взял себя в руки. На ближайшие пару часов карты, планы и списки стали его спасением и убежищем от всех посторонних мыслей. Он прикидывал, просчитывал, предполагал. Сколько народу сможет вместить площадь, прежде чем это станет опасным? Сколько потребуется стражников для контроля? Где их лучше разместить? Как лучше распределить людей? Что может пойти не так, и как это предотвратить? Как должны действовать стражники, если что-то все же «пойдет не так»? Ваймс думал о том, что порой стражнику есть чему поучиться у опытного пастуха.
Конечно, все предугадать было невозможно. Но для этого на местах и нужны были офицеры, достаточно сообразительные и уверенные в себе, чтобы начать действовать самостоятельно, исходя из сложившейся ситуации. Действовать Правильно. А вот для этого, в свою очередь, нужен был Ваймс. Он выбирал и готовил этих офицеров. Таких, которым он сам бы доверил свою жизнь и жизнь своей семьи.