***
Ваймс рухнул в кресло и потер запястье, глядя на гору накопившихся на столе бумаг. Ему повезло, что все обошлось. Проклятье, в первый день, как только Игорь снял ту чертову штуку у него с руки, Ваймс испугался, что никогда больше не сможет держать ничего тяжелее десертной ложки. Подобные мысли пугали до чертиков.
Плюнув на все страхи и предосторожности, Ваймс фактически поселился на тренировочной площадке. И вот, спустя несколько дней и много часов упражнений, он наконец-то снова чувствовал, что его тело принадлежало ему. Жизнь продолжалась.
Под кипой бумаг что-то тихо звякнуло.
— Доброе утро, Введи-свое-Имя, — полупрозрачная голова бесенка Груши выглянула из-за скромной стопки уже разобранных и подписанных бумаг. — Ты просил первым делом напомнить тебе об этих документах.
Ваймс кивнул и молча протянул руку.
— Отчеты за прошедшую неделю. Счета из больницы леди Сибиллы. Отчет о тратах с пометками младшего констебля И. Э. Пессимала. Прошение о краткосрочном отпуске от Игоря. Ведомость на жалованье за неделю… — бумаги замелькали быстрее. — Жалоба от Гильдии Наемных Убийц…
Ваймс хмыкнул и отложил жалобу в стопку, которую про себя называл «Разобрать однажды или никогда».
— И еще кое-что, — бесенок выудил откуда-то мятый листок с большим масляным пятном по центру. — Очередная жалоба от госпожи Кривотолк.
Ваймс помнил госпожу Кривотолк. Когда-то ее острые уши и длинный нос, который она то и дело совала в чужие дела, помог страже накрыть целую сеть по сбыту тролльих наркотиков. Но в последние месяцы все, что делала госпожа Кривотолк, это просиживала часы на бывшей лимонадной фабрике, рассказывая Фреду Колону о падении нравов современной молодежи. Ваймс был благодарен Фреду за то, что он стал настоящим щитом между желанием госпожи Кривотолк посудачить и попытками всех прочих стражников делать свою работу. Фред умел фильтровать пустую болтовню, выуживая из нее крохи информации, которая может потом пригодиться. К тому же, чтобы избавиться от засидевшейся сплетницы, ему достаточно было просто включить свою колоновость на полную катушку. Это всегда работало.
— Она опять жалуется, что соседка кричит по ночам? Несчастную женщину просто мучают кошмары.
— Нет, — Груша протянул листок Ваймсу, — теперь она жалуется, что соседка перестала кричать, и это очень подозрительно.
Ваймс вздохнул. Порой работа стражи состояла именно из такой чепухи. Хотя, у всего этого была и своя светлая сторона. Если у людей есть время и желание писать подобную ерунду, это значит, что все вокруг относительно тихо и спокойно. Ничего не пропадает, никого не убивают и не пытаются натворить что-нибудь особенно противоестественное.
В дверь постучали. Ваймс узнал бы этот вежливый, но уверенный стук среди тысяч других.
— Входи, Моркоу!
Капитан Железобетонссон шагнул в кабинет, внося с собой запахи мыла и полироли для доспехов.
— Доброе утро, сэр! — Моркоу широко улыбнулся. — Вы сегодня показали настоящий класс, ребята в восторге. До сих пор спорят, смогли бы вас скрутить, работай они по трое.
— Смогли бы, — Ваймс довольно хмыкнул. — Они делают успехи, главное не расслабляться.
Это была чистая правда. Ваймс смотрел на свою Стражу и он, черт побери, был горд тем, что видел. Новички учились быстро, но самое главное, они работали слаженно. А это очень важная вещь. Быть уверенным в своем напарнике, знать, что тебе обязательно прикроют спину, и быть готовым сделать то же самое — вот настоящая ценность для стражника. Этому большинство констеблей уже научились. Работа Ваймса состояла только в том, чтобы заставить их перестать недооценивать старую добрую подсечку слева.
— Что-то намечается? — Ваймс вопросительно кивнул на обклеенную цветной бумагой жестянку из-под кофе, которую Моркоу держал в руке. На банке красовалась размашистая надпись «НАДЕНЬРАЖДЕНИЯ».
— Да, сэр, — Моркоу поставил банку на стол, — у сержанта Колона скоро юбилей. Я подумал, будет здорово подготовить ему подходящий подарок.
Юбилей, точно. Ваймс похлопал себя по карманам. Он едва не забыл…
— Вы знаете сержанта лучше всех, сэр. Как думаете, что ему больше понравится?
— Что угодно, если оно будет достаточно большим и сверкающим, — Ваймс наконец выудил из кармана несколько свежих хрустящих банкнот и бросил их в банку. — Главное, чтобы это были не часы. Мы ведь не собираемся его выпроваживать, верно?
— Я думал о кружке с именной гравировкой и табличке на дверь. Такой, чтобы больше не срывали.
— Прекрасная идея, я…
В дверь снова постучали. Стук звучал коротко и торопливо, и походил на стук из серии «ой-ей-ей, у меня плохие новости». Что ж, передышка была недолгой, и она уже закончилась. Ваймс еще не успел ответить «Войдите», когда дверь уже распахнулась. В кабинет, как порыв ветра, ворвалась Салли.
Вид у вампирши был тот еще. Заплатка на щеке прикрывала так и не зажившую рану от оберега, но беда была не в этом. Что-то странное поселилось в ее взгляде, а еще от Ваймса не укрылось, что Салли будто бы пытается дышать ртом.
— Похоже, на Обезьяньей произошло убийство, сэр.
— Похоже? Ты не уверена?
— Как сказать, — Салли сглотнула. — Вам лучше самому на это взглянуть.
***
День только начинался, но народу на улицах было уже предостаточно. Анк-Морпорк никогда не спал, он даже не дремал. Город скорее плавно перетекал из одного состояния в другое, в зависимости от времени суток или происходящих событий.
Ваймс с констеблем Хампединг и еще несколькими стражниками свернули на Обезьянью улицу. Ваймс не слишком хорошо представлял, что ждет его на месте. Слова Салли картину тоже не проясняли. Убийство? Что ж, их город повидал немало. Намного сильнее Ваймса беспокоили слова «очень много крови» в сочетании с «что-то странное». Что такое «очень много крови» в представлении вампира? И что за чертовщина должна произойти, чтобы удивить уроженца Убервальда?
— Тьма поглотит землю! — раздался над улицей зычный крик. — Ибо сказано: и погаснет солнце, и изольется Тьма из сердец людей!
По мостовой, распугивая одних прохожих и увлекая за собой других, ковылял всклокоченный старик. Старик был абсолютно голым, он шел вперед, глядя по сторонам безумным взглядом, прикрываясь лишь криво нарисованным плакатом «КАНЕЦ БЛИЗАК». Вокруг блаженного уже скопилась любопытно-взволнованная группа горожан. Люди перешептывались, испуганно охали и отшатывались в сторону, когда старик начинал особенно рьяно махать руками, но следовали за ним с упорством истинных Анк-Морпоркцев, предвкушающих интересное зрелище.
— Покайтесь! Покайтесь, ибо гряде-е-ет! — завопил безумец, воздев руки к небу.
Плакат упал на мостовую, явив миру все прелести анатомии престарелого мужского организма, который не слишком регулярно питается, зато регулярно избегает водных процедур.
Довольно. Ваймс дал знак констеблям, и те, нырнув в поредевшее людское скопление, подхватили нарушителя порядка под руки.
— Да не угаснет пламя веры моей пред ликом тьмы! — вопил старик, сопротивляясь стражникам изо всех своих невеликих сил.
Кто-то из собравшихся подхватил его молитву. Пока безумца со всей возможной деликатностью волокли прочь, люди вокруг гудели, как рой встревоженных религиозных пчел.
Ваймс проводил удаляющуюся процессию мрачным взглядом. Это все проклятое затмение, которое должно случиться через несколько дней. Из-за него некоторые горожане прямо потеряли голову. Казалось бы, просто природное явление, когда великий А`Туин должен пройти рядом с каким-то космическим камнем или что-то вроде того. Ничего особенного. Но нет, почти все церковники тут же начали кричать о великом знамении и плате за грехи, пугая своих легковерных прихожан (ведь страх заставлял их втрое активней жертвовать «на спасение своей души»). Как будто людям и без того мало волнений в жизни.
— Поспешим, если там все так плохо, как ты говорила… — Ваймс обернулся к Салли и замер.