– Деточка, а где Вадик? – Из-за угла вынырнула Мария Федоровна с перевязанной старой косынкой головой. – А, и ты здесь, сыночка. Идем скорее, супчик готов. Устал?
– Да нет, – бесцветным, как вялый капустный лист, голосом промямлил сыночка.
– Сделал калитку, Вадюша?
– Нет. Дерево железное просто, я весь измучился, – прохныкал он, зная, что после этого мать непременно отстанет.
Та и правда пожевала немного губами, покосилась на сноху и снова позвала:
– Идемте, супчик готов…
Она ведь все же сварила гороховый суп, упрямая старая стерва! Зачем ей тогда мука нужна была? Зачем она ее просила? Просто для того, чтобы деточка не стояла столбом посреди кухни, а делала хоть что-нибудь? Ох, до чего же баба отвратная…
– Кушай, кушай, Вадюша, я тебе еще добавочки налью, – ворковала Мария Федоровна, обмахивая с его плеч пыль. – Джемпер-то совсем грязный. Что же ты, деточка, не стирала, а? Или поругались вы? Видала я, что ты плакала. Что случилось-то? Правда поругались?
Ох, сколько надежды было в ее вопросе, сколько тайной радостной надежды: а может быть… а вдруг… И тогда-то…
– Он работал в нем два дня, – стиснув зубы, чтобы не начать орать, отрезала Василиса. – И вообще… Вообще нам пора, Вадик. Мне завтра очень рано вставать. Дома есть еще кое-какие дела.
– Ох, ну какие же у тебя дела-то могут быть? – с насмешкой удивилась и всплеснула руками свекровь.
– Мужа обстирывать буду! – уже плохо себя контролируя, рявкнула Василиса. – Ты едешь, Вадик, или мне ловить такси?
В другое время он бы ей выдал за ее непозволительную выходку… Уж он бы ей устроил под ободрительное кивание Марии Федоровны… Но теперь не мог. И гороховый суп был тому причиной. Он тарелку-то с трудом вычерпал, а мать уже рядом наготове с кастрюлькой стояла, намереваясь подлить добавки. А потому только и сказал:
– Да, едем, Валиса. Ма, собирайся!
И, бросив виноватый взгляд в спину матери, которую та намеренно горестно сгорбила, громким шепотом, таким, чтобы ма непременно услыхала, процедил:
– А с тобой мы еще дома поговорим, Валиса…
Глава 3
Конечно, он устроил ей дома выволочку, как любил он называть собственное полуторачасовое нудное пыхтение. И неправильно-то она себя ведет по отношению к его матери… и могла бы быть терпимее… а непозволительные голосовые интонации и вовсе простить невозможно…
– Мать у меня одна, Валиса! Понимаешь? – свистящим шепотом возмущался Вадик. – И я у нее один! Было бы нас пятеро, а так…
– Что – так? – Она вяло ковырялась вилкой в салате, стараясь не провоцировать мужа на новый всплеск праведного негодования, но не удержалась. – А если ты у нее один, то что «так»?
– Как ты не понимаешь?! Ну как ты не понимаешь! Я единственный ее наследник. Все, что принадлежит матери, со временем перейдет ко мне, – его шепот стал чуть громче.
К слову, он почти всегда скандалил шепотом, чтобы соседи не услышали. Кто-то когда-то рассказал ему во дворе, что их соседка тетя Рая страдает чрезвычайно обостренным любопытством. И будто бы даже кружку к стене прикладывает, чтобы быть в курсе происходящего в соседних квартирах. Правдой то было или нет, Василиса не знала. Сама по данному поводу никогда особенно не печалилась и, если приходилось, голос повышала. А вот Вадик соблюдал осторожность. Выносить сор из избы чужими языками – он не мог такого позволить, вот и шептал.
– Знаешь, милый, а ведь она еще и нас с тобой переживет, – ухмыльнулась Василиса последнему заявлению мужа.
– Это ты к чему?
– Я про твои надежды на скорое наследство. Твоя мама будет очень долго жить, поверь мне. – И тут же про себя она добавила: «Подобные паразиты обычно бывают долгожителями». – И посему я не обязана ради твоих призрачных надежд терпеть такие мытарства. Причем ведь ты в глубине души со мной согласен, просто не хочешь мою правоту признать. Кстати, как тебе гороховый супчик? Как желудок, не ноет?
– Знаешь, ноет! – горестно воскликнул Вадик, положив ладонь на живот. – Уж мне ее суп… У нас кефир есть?
Слава богу! Тема мамы была благополучно забыта до следующего выезда за город. Вадик целиком и полностью переключился на свое «я», а оно у него ни с кем конкурировать не могло. И напряженность в доме мало-помалу растворилась. Даже до постели благоверный сподобился, и невзирая на мамин суп!
Где-то через полчаса, восстановив дыхание, он вдруг приподнялся на локте, что само по себе было странным – обычно он засыпал почти сразу, сдвинул с влажного лба жены прядь волос и вкрадчиво так спросил:
– Слушай, детка, а все же почему ты плакала?
– А? О чем ты? – Василиса изобразила недоумение, хотя ровно мгновение назад думала как раз про Саню и о причине своих слез.
– Ой, вот только не надо! – фыркнул Вадик и дунул ей в ухо, зная, что она от этого приходит в бешенство. – Не из-за мамы же моей ты рыдала, Валиса!
– Из-за твоей мамы можно не только рыдать, поверь мне. Из-за нее даже можно удавиться.
– Нет, ну почему ты плакала? – настырничал Вадик, не давая ей заснуть. – Не отстану ведь, так и знай!
Он и правда не отстанет, он такой. Надо было срочно что-то придумывать. Что-то такое, что не показалось бы ему обидным, что не вызвало бы необходимость придумывать еще одну ложь и чтобы придуманная версия показалась ему объективной причиной ее слез.
Ничего не придумывалось, как нарочно.
О неприятностях по службе разговор затевать не стоило. Вадик там со многими знаком, мог бы начать выяснять, а то еще, чего доброго, настаивать на ее увольнении.
Подруг у нее практически не было, так что тема с их проблемами тоже не прокатывала – списать настроение на козни не удастся.
Про здоровье тоже врать не стоило – этого Василиса суеверно боялась. Оставался Санька. Надо было что-то врать про него. А что?
Она вздохнула и пробормотала:
– У Саньки проблемы.
Настороженно помолчала, посмотрела на Вадика сквозь ресницы. Кажется, новость его вполне устраивала. Так и есть – кивнул согласно и тут же подхватил тему:
– А я всегда знал, что твой лохматый хакер плохо кончит.
– Ну, зачем ты так, Вадик? И почему обязательно все должно быть плохо? Может… – Лихорадочно поискав слова, она не нашла ничего лучшего, как дипломатично заявить: – Может, все еще обойдется.
– Скажешь тоже! – фыркнул он, откидываясь на подушки. – Обойдется… За это, я слыхал, запросто можно срок схлопотать.
За это? За что «за это»?
Василиса разволновалась. Что такого про Саньку знает Вадик, чего не знает она? Что могло случиться за то время, что она не была у Сигитова? Санька влип, да? Куда он влип? И почему о его проблемах знает Вадик, а она нет? Как выведать? Надо же осторожно! Начни сейчас к нему приставать с расспросами, тогда причина ее слез снова останется невыясненной. А не расспросить тоже нельзя, она же не уснет…
– Может, все еще и обойдется, – снова повторила она, замерев в ожидании.
Ну же, Вадик, ну! Давай, выбалтывай то, что тебе известно! И откуда тебе что-то известно тоже!
– Даже если и обойдется с ментами… – задумчиво начал Вадим.
Внутри у нее все моментально вымерзло, как в Арктике. А потом занялось огнем, затем прекратило пульсировать и стучать вовсе, ухнув куда-то к пяткам.
Влип! Боже, Сигитов – дурак чертов! – все-таки влип! Милиция? Вадик говорит о милиции? Саньку засекли, стало быть?
– Даже если и обойдется с ментами условным там наказанием или штрафом, то тот крутой мужик ему все равно не простит ухарства, – продолжал рассуждать Вадик, глазея в потолок. – Скажите, пожалуйста, умник какой, пощипать он решил… И кого! Мозги-то надо иногда включать, нет? Думал, если у мужика миллионы, то пропажи пары сотен он не заметит? Нет, мил друг Саня, деньги счет любят. И богатым считается не тот, кто много зарабатывает, а тот, кто разумно тратит. А если тот миллионер тратил разумно, то наверняка удивился, с чего вдруг у него со счетов регулярно пропадают денежки.