На разветвленном съезде привычно образовалась тянучка, а впереди, в узком коридоре старых зданий движение, похоже, и вовсе прекращалось. Блага хмуро выглядывала в лобовое стекло, и ритмичное вспыхивание красных стоп-огней предыдущей машины отдавалось в её мозгу пронзительной болью. Краем глаза она заметила короткое быстрое движение — Милослав Войтех убрал руку с коробки передач и сомкнул пальцы вокруг темного силуэта прикрепленного к поясу оружия. Проследив за поворотом головы детектива, она со стремительно нахлынувшим ужасом увидела, как слева с ними поравнялся серый «Рено». Сзади раздался возмущенный клаксонный гудок, и Анета пугливо дернулась, отчего на плече резко натянулся ремень. А затем в минивэне открылась дверца.
========== Глава 11. ==========
Пожалуй, впервые в жизни Анета настолько отчетливо поняла, как равнодушны окружающие к чужим бедам. Когда из минивэна вышли двое — в бросающих на лица тени капюшонах и с правыми руками, сунутыми в карманы вместе с чем-то отчетливо и резко очерченным, — и насели на всё ещё притворяющегося таксистом Милослава Войтеха, люди в соседних машинах, спрятанные за надежно затемненные и плотно поднятые стекла, старательно делали вид, что ничего не происходило.
— Эй, дружище, ты меня так некрасиво подрезал! — заявил один из серого «Рено», лениво постукивая в водительское окно и заглядывая в салон.
Детектив размял пальцы на рукояти своего пистолета, снова крепко её обхватил и, опуская стекло, недоуменно переспросил:
— Это я-то тебя подрезал?
У него была мощная шея, надежно сильная и широкая, с рельефно перекатывающимися под бледной кожей мускулами. Блага — избегая смотреть на две навалившиеся на такси темные фигуры — уперлась взглядом в тонкую светлую полоску оголенного тела между куполом опущенного капюшона и постепенно сгущающейся дымкой коротко выбритых волос на затылке. Если бы не Милослав, если бы она отправилась домой на случайно пойманном такси, сейчас оказалась бы совершенно одна. Никто в этой почти недвижимой плотной автомобильной тянучке не оказал бы помощи, и Анету бы выкрали — или убили — прямо посреди Праги, в белый день и с десятками свидетелей. Возможно, кто-то — например, сам таксист — вызвал бы полицию или — что стало особо популярным с развитием технологий и легкостью доступа к Интернету — снял бы произошедшее на видео, но от этого, вполне вероятно, уже не было бы проку. Блага преисполнилась многократно усиленной страхом перед непосредственной близостью угрозы благодарностью к детективу криминальной полиции. Она вовсе не чувствовала себя в безопасности, но не ощущала обреченной безысходности. В ней образовалась непоколебимая уверенность в том, что Милослав и его группа захвата — должна же она быть где-то рядом — сработают точно и быстро, подпустив нападающих — как и было оговорено — достаточно близко к Анете, чтобы безапелляционно инкриминировать им покушение на убийство или попытку похищения, но схватив их до того, как они успеют причинить ей какой-либо вред. Что это было, если не доверие?
— Не бойтесь, — коротко, не оборачиваясь, проговорил детектив, когда в минивэне «Рено» только открылась дверца.
Анета, конечно, всё же боялась. Она боялась неизвестности, боялась боли, боялась смерти, боялась двух склонившихся к «Шкоде» верзил и множества равнодушных людей вокруг, но не боялась того, что Войтех её подведет. Она ничего о нём не знала, она встретила его на лестничной площадке своего подъезда всего пять дней назад, но казалось, что намного раньше; и казалось, что — пусть и несколько безосновательно — Милослав из тех людей, у которых слово и дело не расходятся. Он был надежным, считала Анета. Пусть отстраненным, пугающим своими повадками и гипнотическими способностями, неочевидностью и действенностью уловок, физической мощью и пронзительной темнотой глаз, но надежным.
Второй выбравшийся из «Рено», не принимавший участия в препирательстве касательно того, кто кого подрезал и подрезал ли вообще, задумчиво тарабаня пальцами по желтой металлической обшивке, — эти глухие удары отдавались в салоне едва различимым резонансом на фоне двух разозленных голосов — двинулся вдоль машины. Анета вжалась в спинку, плотно скрестив пальцы в замок и до судорожного покалывания напрягая ноги, и краем глаза наблюдала за его нерасторопным перемещением. Он поравнялся с задней дверцей, коротко заглянул через стекло и, не замедляясь, прошел дальше: к багажнику, вокруг него и к другой пассажирской двери. Рядом с ней — справа на продавленном заднем сидении — мелко дрожала и до металлического привкуса крови во рту закусывала губы Блага. Она вздрогнула, когда массивная фигура в капюшоне резко наклонилась и впилась в неё взглядом, приблизив грубое лицо к окну. В скрытых за пыльной пластиковой обшивкой внутренностях раздался щелчок, но дверь была заблокирована и не поддалась. Верзила снова пригнулся и, выудив правую руку из кармана, постучался в стекло черным продолговатым стволом пистолета.
— Нет, ты сюда смотри! — послышалось раздраженное спереди. Анета Блага судорожно сглотнула. Похоже, это было замечание Милославу, обернувшемуся на звук, но она и сама хотела бы посмотреть «сюда», туда, куда угодно, только не в непроглядно черную узкую глубину дула. Но взгляд прикипел именно к этой точке. Её глаза неотрывно проследили за двумя резкими покачиваниями пистолета — фигура в капюшоне жестом, не оставляющим шанса на отказ, приглашала открыть дверь. Анета смотрела на пистолет и не имела ни малейшего сомнения в том, что он настоящий, заряженный и бескомпромиссно смертоносный. Прежде никто и никогда не направлял на неё оружие, — огнестрельное или холодное — и её охватило немое оцепенение, в котором она не была способна мыслить или действовать, и лишь инстинктивно — вопреки всем своим прежним убеждениям — и неумело молилась. Не кому-то конкретному и вовсе не по религиозным канонам, но отчаянно и сосредоточено.
Это длилось каких-то полминуты или ещё меньше, но ощущалось бесконечно и безнадежно долго, и когда в стоящем справа от «Шкоды» черном остроугольном джипе резко распахнулись двери, отталкивая вооруженного верзилу, Анета почувствовала себя предельно истощенной. В то же мгновенье внутри такси глухо послышался удар, а за ним свистящий короткий вздох, и Блага неосознанно в своём испуге наклонилась вперед, упираясь лбом в колени и обвивая себя сверху руками. За рулем завязалась непродолжительная потасовка, а затем передняя дверца распахнулась, и «Шкода» ощутимо качнулась, когда Милослав Войтех с оглушительным криком — смысл его слов, как и всего происходящего, не достигал понимания Анеты — выскочил наружу.
Блага сидела, скрутившись в мелко дрожащий клубок, и старалась уговорить себя не слушать происходящее снаружи. Там слышалась громкая брань, раскатистые крики, несколько ударов, — характерно глухие и приглушенные звуки драки — металлический скрежет, гулкий топот и хлопанье дверцами машин. А затем послышался пронзительный визг, и Анета удивленно выпрямилась, не понимая: кричит она или кто-то другой. Она безотчетно подняла руку и прислонила ко рту — губы были плотно сжаты и саднили после сильных укусов; только ощутив это, Анета смогла осознать, насколько приглушенно внутри запертого такси звучал отдаленный женский крик. Она оглянулась.
Впереди «Шкоды» всё выглядело почти как прежде — минуту или целую вечность назад — плотная мерцающая красными стоп-сигналами тянучка лишь немного сдвинулась вперед, образовав перед такси и брошенными по обе стороны от него машинами — черным джипом и серым минивэном — небольшое пустое пространство. Слева две темные фигуры в обычных джинсах и темных куртках, но с масками на лицах и автоматами в руках осматривали салон и багажник «Рено». Анета привстала и, опершись локтем в спинку сидения, выглянула через заднее стекло. Там кишело темное неспокойное море бойцов, скрытых за балаклавами и с оружием наперевес. Некоторые из них склонялись и методично обыскивали распластавшихся на асфальте верзил в капюшонах, другие — навскидку бесцельно — похаживали вокруг. В оттесненной ещё одним черным внедорожником, брошенным поперек двух полос, — и стройным рядом «Рено», такси и джипа — обездвиженной на выезде с моста пробке раздалось несколько возмущенных гудков клаксона.