"Я пред ликом богов. Ну и ладно".
— Да, — сказал Винсент, закрывая лицо распухшими подагрическими ладонями, — Амбивалент существует. Амбивалент пробудился. Это правда.
Теперь молчание пульсировало. Точкой материи перед Большим Взрывом. Умолкла даже (трррупы, трррупы) блондинка.
"Я пред ликом богов… но даже боги беспомощны перед Амбивалентом".
По-настоящему жуткое откровение. Так ребенок узнает, что он и мама с папой смертны. Может быть, на могиле раздавленного мобилем любимца-кота. "Томми теперь на небесах с ангелами, детка… да, все мы будем там".
— Без паники, — на всякий случай рявкнула Декстра, словно предлагая бояться ее, а не какую-то неведомую тварь. — Каждый из этих… разумных одержимых знает о своем хозяине. Пока они молчат.
Винсент кивнул: молчат — означало непроницаемость сродни свинцовому резервуару. Целесту захотелось нырнуть в толпу. Поздно. Уже полез на баррикады.
Декстра продолжала — ее лицо из-за пламенных отбликов заострилось, словно ритуальная маска:
— Пока. Мы просили помощи у Сената, но, видимо, придется обходиться своими силами. Что ж, теперь вы все знаете — но пусть каждый помнит, что страх и отчаяние дурные помощники. Орден Гомеопатов однажды спас цивилизацию, спасет и второй раз. Вопросы есть?
Вопросов не было. Целест вглядывался в грифельно-серую толпу. Пытался ощутить каждого, подобно тому, как ловят "волну" эмоций эмпаты. Вот возбужденно шепчется стайка малышей во главе со знакомцем-гидрокинетом. Лохматый Магнит ухмыляется молоденькой, совсем девчонке — ученой, мол, не бойся, я ведь с тобой. Теоретики чиркают что-то в блокнотах. Тао подтянулся на цыпочках и зажал рот напарнику — видимо, чтобы окружающие не слышали мрачных прогнозов. Только не сейчас.
"Мы выживем, правда?"
— Тру-у-упы. Тру-у-упы, — завелась одержимая; заунывный вой, словно суку палкой отдубасили. Целеста передернуло. Не его одного — даже Винсент разомкнул кожистые веки, поморщился.
— Прошу разрешения на допрос и призыв, — выступила Аида. Рони по-прежнему стоял рядом. — Мое имя Аида Райто. Одержимая убила моего мужа и напарника, но он удерживал ее в течение всей операции. Она моя по праву.
— Это так, — кивнула Декстра. — Ты — воин. Кто заменит вторую половину на призыве?
— Я. Иероним Тарк, — голос сорвался на фальцет. Рони покраснел.
— Дозволяю, — поставил невидимую печать Винсент.
Целест понял, его шоу закончилось — пора спрыгивать со сцены и уступать другим. Публичная пытка, публичный призыв. То, что доктор прописал — доказать, мы сильнее одержимых, насытить кровью и местью, и возможно, учуять след Амбивалента.
Почему бы и нет?
Целест хлопнул Рони по плечу:
— Валяй. Выуди из нее все, что можно.
Рони чувствовал себя обернутым в вату. Вата затыкала уши, глаза, заползала волокнисто в рот, перекрывая дыхание и доступ света, звука, мыслей. Барьер он выставил нарочно, боялся, что чужая паника разорвет изнутри, словно бумажный пакет; задыхался теперь в изоляции. И охотно вылупился из невидимой "ваты".
Блондинка выгнулась навстречу, игриво повела бедрами. Рони натолкнулся на преграду — естественную защиту "физика" — неправильно это, подобное лечится подобным. На свободе одержимая испепелила бы уже незадачливого Магнита-мистика. Призывай своих — не тронь чужое.
"Ну же. Хоть что-нибудь. Амбивалент… теперь я знаю, что искать. Мы все знаем. Так проще, наверное".
Шмыгнул носом, пытаясь учуять табачный дым (где ты, Целест?) и волглую сырость пыточной камеры. В толпе — тяжелее; Рони ощутил себя фокусником, только вместо кролика с пушистыми ушами и розовым влажным носом, вытягивал…
"И-и-информацию".
Возле уха сопела Аида. Дожидалась своей очереди — не отключи, нет, она не позволит, чтобы убийца мужа подохла, не сознавая причин казни. Разумные одержимые — не омертвелая гангренозная гниль, как прежде. Дети Амбивалента — враги.
Рони зачерпнул ненависть Аиды, словно снулые воды серного источника — направил на опутанную нейтрасетью блондинку. Она дернулась навстречу, изогнулась, раздвигая бедра — под обрывками платья белья не оказалось; Рони сглотнул.
"Она не человек. Она — часть Амбивалента…"
Вместо воя — томные придыхания, за подобные проститутки в Пестром Квартале дерут втридорога. Кто-то из зрителей зафыркал, кто-то хихикнул напряженно. Уведите детей, — послышалось из третьего угла. "Не тем занят", — из четвертого.
Рони вспомнил мед и ваниль — белую кожу Элоизы, у нее другой оттенок. Одержимая — словно русалка, матовая муть нежити. Элоиза яркая. Элоиза настоящая. Рони останется верен ей, даже если она выбрала другого…
Сделай правильный выбор. Как всегда.
Одержимая заорала, теперь от ужаса.
В тот момент Целест измочалил сигарету и рассыпал на каменный пол табачную крошку. Кошмары протянулись от стола-эшафота; несколько мистиков хмыкнули — видимо, оценив работу собрата.
"Тарк молодец", — с легкой завистью пробурчал Авис, извивались змеи-волосы. Целест сравнил его с Горгоной. "Но сейчас не твой выход. Эта Аида назначила заменой не тебя".
— Ничего, — Рони "отпустил" одержимую. Голубые глаза ее покраснели — ни единого целого капилляра, видения испепелили изнутри. Золотистые волосы потемнели — одержимая разбила голову о "прилавок", где обычно стояли объемистые кастрюли и сковородки с едой.
Рони облизал потрескавшиеся — на морозе, наверное, — губы.
— Как обычно. Они молчат.
— Сейчас заговорит, — Аида, будто разочарованная неудачей, оттолкнула его. Рони отвернулся, закрыл глаза.
Он знал, что будет. Он заранее ощущал вонь горелых внутренностей, испражнений и захлебывающийся крик боли — страдания не бешеного зверя, но разумного существа. Разумного… врага.
"С меня довольно. Пожалуйста", — он протиснулся в толпе и выскочил из столовой, думая о том, что нескоро подойдет к раздаче за добавочной порцией обеда или ужина. Несколько дней придется питаться в забегаловках.
Он добрался до кельи и, не снимая грязной мантии, рухнул на кровать.
*
У южного черного хода толпа оказалась поменьше, или разбрелись уже. Целеста пошатывало от усталости, млечная капля луны перекатилась к зениту — ночь на дворе. Впереди день и работа, мы-поймаем-Амбивалента.
Целеста знобило. Крохотными затяжками он проглатывал сигарету, боясь выронить — так тряслись руки. "Словно с перепою… а я трезв как сенатор на совещании".
— Это можно исправить.
— Ч-чего? — Целест столкнулся с Ависом. Синяки на бледном, словно ящеричье пузо, лице делали его похожим на маску Трагедии. — Охота тебе ресурс тратить?
— Я не читал твоих мыслей. Ты произнес вслух.
Авис протянул жестяную флягу, оттуда пахнуло резко и горько — виноградным огнем, коньячным спиртом. Целест сделал пару больших глотков.
— Спасибо.
"У тебя хорошие друзья, красавчик". Бен-Герой прав, отличные друзья — зря Целест не доверял "парочке". Целест протянул сигаретную пачку:
— Хочешь?
Сигаретную пачку будто стадо коров жевало, содержимое соответствовало. Другого нет. Утром можно купить — неоновая реклама в том числе с Вербеной залог курева. Вербене не нравится табачный дым. Диссоциативно.
— Нет.
Ависа морозило тоже, он закашлялся, постучал себя по узкой, по-птичьи костлявой груди. Глотнул из железного горла. Он смотрел прямо перед собой — куда-то мимо встопорщенных дикобразов-кустов и голых деревьев, сквозь забор, бессветный пустырь и сам Виндикар.
— Я буду, — маленький Тао появился незаметно и сигареты забрал все — Целест только вяло разжал ладонь. — Новость есть.
— Еще одна. Держу пари, плохая, — Целест отшвырнул окурок в ближайший сугроб. Тао-всезнайка — работает круглосуточно, без перерыва и выходных. Тао как-то намекнул, что теоретически может сунуть нос, ухо или любопытный взгляд в любой уголок Цитадели. "Вот вне ее сложнее, правда", добавил китаец извиняющимся тоном. Тао коллекционировал все металлическое и электронное — горелые диоды, лампы, проволоку. Электрокинез давал "жучкам" вторую жизнь. Целест тогда погрозил кулаком: подглядывать за нами с Вербеной вздумаешь — пирсинг в неожиданном месте устрою. Кажется, Лин понял.