— Развлекаетесь, мальчики? — а вторая тем временем, наматывала на палец волосы Целеста, которые в отблесках живого огня тоже казались огненными.
— Позже, — привычно отмахнулся Целест. Он не выпускал руки напарника, и это вызвало у девиц ухмылку и хихиканье.
— Они представляли нас в постели, — заметил Рони. Буйство ярких красок вокруг лишь подчеркнуло его бледность, но сейчас щеки стали пунцовыми. Целест заржал, захлебывался хохотом, даже согнулся пополам, хлопая себя по коленкам:
— Не обращай внимания. Здесь все такие. Но это же весело!..
"Не обращай внимания", сказал Целест, но Рони то и дело перехватывал образы — непристойные, подернутые пеленой наркотического бреда, а порой и образы убийства. Эмпат болезненно ежился, послушно семенил за Целестом, и отгонял самое неприятное. Однако недаром Тиберий назвал его "сильнейшим мистиком" — минут через пять-семь он поставил "фильтр", поднял голову от залитых помоями, иногда кровью, булыжников и начал осматриваться по сторонам.
Виндикар подобен плащу — двухстороннему, подкладка его тоже вышита золотом, и поди разберись — где фальшивое (изнанка?), думал Рони.
Одноглазый и босой, несмотря на ноябрьский холод, тип схватил за рукав, предложил "ширнуться нахаляву", и Целест поспешно выдернул из "объятий".
— Осторожно: они колют одноразку, — и тут же пояснил, — наркоту, которая вызывает моментальное привыкание.
Где-то зычно голосили зазывалы — торговали живым товаром, таблетками; нищие с алчным взором прямо на перевернутом мусорном баке играли в карты, кости и "наперсточек". Какой-то парень с "ирокезом" и в пирсинге на ушах, губе и бровях, яростно колотил по и без того раздолбанному "однорукому бандиту".
Целест немного задержался перед вывеской "Цирк уродов", но преодолел соблазн. Ему хотелось поскорее добраться до любимой забегаловки и познакомить старых приятелей с новым другом.
Вот и она — притон "Кривоногий Джо" — название, словно почерпнутое из вестернов эры до эпидемии, на самом деле идеально описывало хозяина. Сломали ли Джоаниму ноги в драке, либо родился с травмой — никто не знал, но его ноги смыкались в форме буквы X и двигались только от колена. Что не мешало ему двигаться проворнее иных "прямоногих".
Целест с порога вскинул руку в приветственном жесте и многие из посетителей ответили ему — может быть, не как товарищи, но как хорошие знакомые. Сам притон отличался подозрительным сходством с подвалом, а то и тюрьмой: низкие потолки, холодный мшистый дух, жестяные, многократно разбитые и подвязанные клейкой лентой столы и стулья, — Рони припомнил скамьи в Цитадели, затем в родной хижине, — просто драгоценная мебель в сравнении с этим. Вместо украшений по стенам кто-то развесил железные кружки и пустые фляги. Вместо барной стойки стоял еще один стол повыше, и хозяин — тощий, косматый, похожий на шельмовского ободранного кота, — разливал прямо из массивных бочек какое-то пойло.
Рони втянул смесь кисловатого дыма керосинок, табачной горечи и еще чего-то, сладковато-гнилостного, и покорно нырнул в густой полумрак. Целесту виднее, куда идти. Он же обещал веселье…
А Целест тем временем резво распихивал локтями полупьяных посетителей — он пробирался к дальнему "столику". Рони невольно закрывал нос и рот ладонью: от местного сброда несло перегаром, чесноком и немытым телом. Он бы попросил Целеста уйти, но, кажется, поздно…
Сына Верховного Сенатора встретили радостным (радость подогревалась хмельными парами) гиканьем из дальнего угла:
— А, Рыжий, вот и ты! Тащи задницу, местечко найдется! — возопил бородатый гигант с черной повязкой через правую половину лица. Когда он поднялся с места, громыхая огромной кружкой, Рони почудилось, будто гигант выше него минимум вдвое, а когда облапил Целеста — тонкокостный аристократ полностью исчез в дружеских объятиях.
— Привет, Пират. Снова налакался по уши, обжиматься лезешь, будто я девица, — зафыркал Целест. — Пес, Лысый, Клык — и вам тоже здрасте, только не надо меня тискать…
Типы со странными кличками вполне отвечали каждый своей. "Пес" был примечателен шапкой-ушанкой на меху соответствующего животного и осанкой побитой дворняги. Лысый блестел не только гладким черепом, но и извилистой татуировкой на бычьей шее. Клык скалился единственным зубом, маленькая голова на длинной немытой шее и перьеподобные лохмотья делали его похожим на стервятника.
— Рони, не жмись. Иди сюда, — окликнул напарника Целест. — Это мой друг, Иероним. Все зовут его Рони.
Подтащили к колченогому столу и усадили на скамейку. Мигом перед носом появилась кружка с местным пойлом, от запаха которого у Рони заслезились глаза. Он только вздохнул. Он предпочел бы сытный ужин в столовой. Если Целеста тянет на авантюры — можно забраться в кладовую…
— Здравствуйте, — поздоровался мистик.
— Ххех, друзья у тебя, Рыжий… он нас боится. Маленький белый кролик, — и Клык щелкнул голыми деснами, а его друзья заржали. — Кролик!
Рони философски пожал плечами. Хоть тараканом назовите, только бы… — он отодвинулся на край скамьи.
— Тихо! — гаркнул Целест, причем примолкли за соседним столом тоже. — Обидит кто — спалю заживо, — и все как-то подались назад, видимо, сообразив: угроза воина-Магнита — не птичкино чириканье. Но в следующее мгновение Целест хлопнул Пирата и Клыка по плечу, как ни в чем не бывало:
— Чего новенького слышно в Пестром Квартале?
— Новенького? А что у нас случается, — пожал плечами Пес, "уши" его качнулись в такт, — Жабу прирезали недавно — говорят, кого-то на камешки из Пределов нагрел. Девки наши в облаву последнюю попались, да и сгинули. А так — все по-старому.
Целест кивал с видом главаря банды, но интересовался не тем. Контрабандисты возили много ценных штучек, и Целест многозначительно хлопнул себя по карману. Компания завозилась с серьезным видом, Пират и Лысый прикрыли остальных массивными телами, на испещренном непристойными надписями столе, появились карты, сигареты — из тех, что не купишь у Доррета, томно замерцали рубиновые и опаловые броши и серьги родом из влажных экваториальных островов, где солнце горячо круглый год, а рабство — законно. Но Целеста интересовало иное: запрещенные в Эсколере, Виндикаре и Мире Восстановленном книги — на полуистлелой бумаге и поцарапанных дисках. Основа всего — данные из Архива, что под соленой массой Мертвого Моря; спрятанные в самом начале эпидемии знания по медицине, технологии, химии… и о самой эпидемии тоже; контрабандистам порой удавалось выкрасть парочку не слишком ценных, но гигантский Архив, похоже, не ощущал ничтожных потерь. Ирония в том, что у элиты Гомеопатов к Архиву свободный доступ, как и у Сената, но Целест не был ни элитой, ни членом Сената.
Целест выбрал несколько, усмехнулся про себя: знал бы папочка, как его сын собственноручно нарушает законы Виндикара…
— За встречу, — грохнули кружки. Рони, доселе безучастного и будто полусонного, Целест пихнул в бок острым локтем. Пришлось присоединиться к тосту и выяснить: на вкус пойло "Кривоногого Джо" еще отвратнее, чем на нюх.
Потом еще глоток… шум, крики и лязг посуды отдалились на второй план. Мистик потихоньку клевал носом.
Целест сыграл шесть партий в карты, проиграл половину купленного, переругался с "приятелями", обозвав Пирата шулером и вруном, тот выхватил кривой нож, но побоялся воина. В результате, у Целеста остались драгоценные диски да опаловая заколка, похожая на пушистый венчик дикой ивы или вербы.
В висках Рони пульсировала мигрень.
— Ты все? Может, пойдем, а? — шепнул он Целесту. Обещанное веселье он мысленно похоронил и отпеть успел.
— Позже… погоди немного, — ответил Целест. Его царапнула когтистая совесть: кажется, мальчишка из Северных Пределов не оценил похода. Целесту захотелось повести Рони еще куда-нибудь, может, в Цирк Уродов или к девочкам, он уже соскочил с места, чтобы, не прощаясь, покинуть знакомцев и притон. Именно тогда появилась танцовщица.
У Кривоногого Джо случался стриптиз и непристойные шоу. Целест загасил сигарету с травкой: