Уничтожить.
Тонко рвалась кожа на костяшках, но Целесту хотелось скорее спрятать руку — прости, не про тебя. А может, проткнуть висок, солнечное сплетение, уютную ямочку под подбородком — после того, как Вербена была сверху, Целест прикасался губами к такому невинному и интимному месту.
Вербена дотронулась до лезвий, промолчала и, аккуратно миновав коричневатые от капель яда, шипы сжала ладонь. Потянула и толкнула в кресло, на ногах удержаться не удалось. Целест плюхнулся в уютную плюшевую сердцевину. "Здесь умер мой отец", подумал он, но следов крови не осталось.
Только уют и персики.
— Вербена, я…
"Пришел убить тебя? Отомстить? Поклялся ликвидировать Амбивалента? Просто хочу спросить, какого дьявола ты взбесилась и прихлопнула Мир Восстановленный, как назойливого комара?"
Вербена устроилась на подлокотнике — много ли места надо хрупкой девочке-подростку, даже если она всадник Апокалипсиса? — ерошила взлохмаченные и не слишком чистые волосы Целеста, закрывала единственный глаз, будто играя в жмурки, и улыбалась, когда он щекотал мякоть ладони ресницами.
Она поцеловала его.
— Позже. Ты ничего не ел больше суток, верно?
Целест пожал плечами. Как будто это имело значение. Я ведь уже мертв, потому что Амбивалент не пощадит никого…
Вербена протянула кусок хлеба, слегка тронутого черствинкой и золотистый, как маленькое солнце, персик. Бокал вина она держала двумя пальцами — средним и указательным. "Осторожно. Прольешь", — едва не предупредил Целест.
"…какого черта я делаю".
— Просто сидишь здесь. Со мной, — ответила Вербена.
"Ах да. Телепатия прилагается", — он кивнул, и зажмурился, когда Вербена прильнула, по-кошачьи потерлась о грудь и уткнулась носом в затылок. Нужно действовать, но Целест ничего не мог придумать, поэтому грыз персик, хрупал жестковатым хлебом, только теперь ощущая голод — и правда, больше суток не ел; Вербена протянула бокал с вином, не отдавая. Пей из моих рук.
Почему бы и нет?
Светлые глаза дрожали то ли от каких-то оставшихся, невыплаканных слез, то ли оттого что расплывались жирными белыми сгустками свечные огарки. Скоро догорят, и комната погрузится в темноту. Электричества в Виндикаре давно нет. Виндикар — мертвый город, разрушенный Амбивалентом.
А вино сладковато-терпко на вкус.
Ударило в голову с полглотка — много ли надо полубольному измученному Магниту? Целест сжал запястья Вербены.
— Почему, черт возьми? Ты же…
"Прелестная танцовщица, богиня Виндикара… боги порой жестоки, но чем провинился Виндикар?"
Вербена болтала длинными ногами. Она босая, у нее миниатюрные ступни — ребенка, не взрослой женщины. Седина возле заколки чужеродна, словно накрасилась маминой краской, нацепила "взрослое" платье и украшение. Встряхнуть бы ее, да…
"Я хотел уйти. С тобой, и еще Рони захватить, но вообще-то — с тобой. Зачем тебе этот Виндикар, зачем мир-то уничтожать?"
— Времени мало, — Вербена вздохнула. Целест дожевал и хлеб, и персик; она сползла с подлокотника к нему на колени. Теребила мочку уха и щекотала растрепанными волосами. Заколка поблескивала — однотонно с глазами, словно каменный цветок тоже хотел плакать, вместе с хозяйкой.
— Я расскажу все. Ты ведь пришел за этим? — она вновь дотронулась до лезвий. — Я расскажу, Целест. Хотя сама всего не знаю…
По потолку бегали тени. Теплое дыхание пахло виноградом и персиком. К черту рассказы — бросим все и все-таки уйдем, лично мне плевать, что ты Амбивалент, да хоть сама смерть с косой.
Лезвия по-прежнему торчали. Целест вогнал их в кресло.
— Да. Я Амбивалент.
Будто выплюнула, да не слюну, а что-то горькое или гадкое, вроде мокрицы. Вербена шмыгнула носом, прежде чем продолжить:
— Они меня так называют. И назвали давным-давно, еще до моего рождения… это все ученые, дешифраторам мозги запудрили, а те уже вам. Ученые и хранители Архива.
— Главного Архива? — уточнил Целест.
— Ну да. Иерусалимский Архив, — заученно проговорила Вербена, и предупреждая лишний вопрос:
— Это место моего рождения. Мои первые слова.
— Ты никогда не рассказывала, где родилась, — прозвучало упреком.
— Я не помнила. Правда. Не торопись, Целест, у нас мало времени, но рассказать я должна все по-порядку.
Мало времени. Боковым зрением отмечал, как тлеют и корчатся в агонии фитили, мокрый воск пачкает стеклянный стол, застывает непрозрачной лужицей. Мало времени… почему?
Рано.
Время можно использовать по-разному. Темно-розовые губы и прерывистое дыхание. К черту древние истории, мне хватило вымороженного подвала и железного получеловека, который потребовал платой смерть. У меня вырезали лицо, но не тело, едва не прошептал Целест, однако Вербена продолжила, и он проглотил наваждение.
— Вы, Орден Гомеопатов и Магниты, считались единственным средством против эпидемии. Уничтожать одержимых, исцелять подобное подобным… только это не лечение, Целест. Это просто убийство.
"Ты говоришь об убийствах?" — но не спорил, пожал плечами и кивнул.
— А еще задумайся, почему знания Архива — запретны, почему контрабандисты выцепляли книги и диски по одному, почему Архив спрятан под землей? Что можно прятать? Рецепты изготовления оружия? Наркотиков? Разве Мир Восстановленный не… восстановил все это? Что на самом деле они прятали столько лет?
В таких случаях полагалось знать ответ. Целест догадывался, хотя и не складывалось немного.
— Тебя… но тебе восемнадцать. Или ты впрямь вечно юная богиня? — он засмеялся, раззявив обезображенную челюсть; в зеркале бара мелькнуло отражение — вроде пиратского символа, "Веселого Роджера". Целест решил смотреть на Вербену. Более приятное зрелище.
Она рассмеялась тоже.
— Лекарство от эпидемии. Его изобрели давным-давно. Гораздо раньше, чем появились Магниты.
Пустую глазницу тихонько дергало. Боль расплывалась куда-то вглубь, гематомным пятном. Целест потер лоб, а затем теснее прижал Вербену. Ее тепло успокаивало:
— Не понимаю. Извини.
— Не понимаешь — чего? Почему не воспользовались лекарством? А разве толстяк и бой-баба, — Вербена фыркнула, — недостаточно объяснили? Власть Магнитов, людей со сверхспособностями — страшно. Но Магнитов-то мало, всего тысяч десять на Виндикар, все города и Пределы…
Она запнулась.
"Было", — уточнил Целест. До того, как ты поубивала большинство.
— …а представь, если бы каждый стал… таким. Амбивалент — панацея. Подобное подобным, по вашему принципу, только не уничтожение, — она вырвалась из объятий и взмахнула руками, точно собираясь взлететь.
— Не уничтожение. Пробуждение.
Головная боль закралась за уши, теперь пилила шею. Целесту чудилось, будто взвалили целый валун, скалу, размером с Цитадель — или все ее развалины. Пробуждение… панацея. Вербене не идет быть умной. Нет, серьезно. Она милая девочка и универсальный убийца, но не…
— Чужие слова, — перехватила, видимо, мысль и обиженно надула губы. — Ладно, я сама не сразу поняла. Только ты уж дослушай…
"Мало времени", — огарки пузырились. Огонь захлебывался белым жиром.
— Оно в моей памяти. Как… у человека-машины.
Вербена дернулась, хлестнув Целеста по губам и шее волосами, и заговорила низким ровным голосом:
— Проект "Альфа": кодовое название "Амбивалент". Универсален. Заморожен. Эпидемия продолжается. Разработан проект "Бета": пожиратели. Поглощение чужой силы (пометка: силы зараженных, именуемых здесь и далее "одержимыми") без наличия собственной. Предрасположенность только к одному виду атаки: физической либо психической. Пометка: проект запущен. Генетическое вмешательство: проведено. Ген: рецессивный, с проявлением в одном случае из двадцати тысяч. Дополнительные примечание: легенда о самозарождении, разработка философской базы. Разработано: Орден Гомеопатов. Название "пожиратели" не годится: негативное восприятие. Принять наименование: Магниты.
— Твою мать.
Не выдержал, заорал. Шуточки Амбивалента, смерть — как скучно. Сладкий десерт на последок, с объятиями, поцелуями и подражанием уроду из мерзлого подвала.