— Это от меня пахнет, или у нас один и тот же парфюм?
— Habit Rouge от Герлен, — подтвердил я, ощутив укол в сердце.
— Я получил флакон к освобождению. Вот видишь! Если она хотела, чтобы мы пахли одинаково, значит, все еще дорожит тобой!
В устах будущего мужа этот изощренно оптимистичный вывод, произнесенный восторженным тоном, несколько озадачивал.
— Дрейфишь? Боишься снова запасть на нее, если увидишь, да? — улыбнулся он с видом психолога.
Я принялся защищаться так пылко, что сам себе удивился.
— В таком случае, почему не ответил? Ладно, понятно, ты занят по маковку, ты пишешь, но завтра ты свободен и поедешь, и не вздумай отказываться!
Я отчаянно пытался измыслить какое-нибудь весомое оправдание, как вдруг он произнес фразу, которая все изменила:
— Лучшая из выпуска, представляешь себе, Master of Computer Science![15]
Мой непонимающий взгляд остудил его пыл.
— Не выбросил же ты наши конверты, не вскрывая?
Я проблеял, что, когда пишу, не в состоянии разбирать почту. Вздохнув с облегчением, он достал из кармана приглашение. Между гербом Оксфордского университета и напечатанными буквами рукой Полины было написано:
Без Куинси и тебя лучший день в моей жизни будет пустым. Я рассчитываю на вас, мальчики, будьте непременно. I love you.
Я опустил листок, ужаснувшись, что такая новость прошла мимо меня и я сам разорвал эти слова.
— Тебе она наверняка написала что-то в том же роде, — успокоил он меня. — Только без Максима вместо без Куинси.
Я потерял дар речи. Полина и не думала выходить за него замуж, она приглашала нас на вручение диплома. Пять лет назад, принеся меня в жертву разрыву, на котором настоял Максим, она теперь ставила нас на одну доску.
Он взял мои щеки в ладони и возбужденно потер их.
— Это твоя победа настолько же, насколько и моя, дружище! Если бы ты меня не послушал, если бы не оторвал ее от меня, она бросила бы учебу, перебралась бы поближе к моей тюрьме и кем была бы сейчас? Заведующей парфюмерным отделом в Пуату-Шарант. — Он отпустил меня, чтобы насладиться моей реакцией, отступив на два шага. — Дипломница Оксфордского университета, черт побери, Фарриоль! Ты не можешь не приехать на ее graduation![16]
Я кивнул. Действительность вышла из-под контроля, но мечты, которые я выбросил из головы, вновь обретали плоть.
— Это с ней ты говорил по телефону?
— Ну да. Когда я позвонил ей по вопросам логистики, позавчера, она сказала, что ты ей не ответил. Вся испереживалась за тебя. Воображала, будто ты на химиотерапии, бомжуешь, burn out[17]… А больше всего беспокоилась, что ты поставил на ней крест.
— Но я послал ей два письма в Оксфорд, и они вернулись! Адресат неизвестен!
Он посмотрел на меня с недоверием:
— А ты что писал-то на конвертах? Univercity of Oxford?
— Да!
— Все ясно. Шишки, что по информатике, они в Oxford Brookes. Это другой кампус, они типа соперничают. Так что если не уточнишь, напишешь просто Оксфорд, то они не перешлют, а вернут. Со мной тоже так было в первый раз.
Глядя на мое опрокинутое лицо, он снова достал телефон и нажал на клавишу автоматического повтора.
— Полина, опять я. Он весь в переездах, не получил наших писем. Я ему все сказал, он где стоял, там и сел, передаю ему трубку.
Он бросил мне телефон, и я едва успел поймать его на лету. Тщетно пытаясь совладать с дыханием, поднес трубку к уху.
— Куинси? Я умирала от беспокойства! У тебя все хорошо? Ты меня не забыл, сможешь приехать?
Время сделало виток. Я лежал на старой раскладной кровати, обнимая ее нагое тело, а она рассказывала мне о Максиме.
— Ну отвечай же! — подбодрил он меня тычком.
Я повернулся к нему спиной, чтобы создать хоть видимость уединения. Закрыл глаза, слушая переливчатый голос, и на долю секунды вернулся в ту ночь в книжном магазине мадам Вуазен. Как будто мы только что проснулись там вместе.
— Ты ему не говори, но я по тебе скучала так же, как по нему, Куинси. Ты не представляешь, как я ждала письма от тебя, — но, с другой стороны, ты молодец, что сдержал обещание, и главное, что писал ему. Я так горжусь тобой, прости, я тебя заговорила, но это просто с ума сойти, до чего… Алло! Алло, ты меня слышишь?
Я не мог выдавить из себя ни слова, парализованный глуповатой улыбкой Максима, который, снова встав ко мне лицом, подбадривал меня движениями подбородка: мол, отвечай.