--Так я распоряжаюсь о ванне?
--Да-да, пожалуйста, и для Мики тоже, хорошо? - я киваю головой в сторону своего друга и все же срываюсь на оправдания:
--Все же есть и моя вина, что он сейчас в таком виде, а...
--Молодой человек кажется ранен, - фру Свеннсон с подозрительной придирчивостью посмотрела на Мику, еще бы видок у него, конечно, еще тот, - мне позвонить доктору Бентону?
--Спасибо, не стоит, - быстро отзывается Мика, - это просто царапина об арматурину зацепился.
--Как скажете - в голосе фру Свеннсон звякнули едва уловимые укоризненные нотки, - Каролина, зеленая ванна будет для твоего друга, для тебя розовая.
--Хорошо-хорошо!
Больше всего на свете мне сейчас хочется в ванну. И горячего чаю.
--Каролина, я, пожалуй, пойду, - Мика делает робкую попытку удрать, - мне надо попасть на Соергартен.
--Мика, - беру его за руку и убедившись, что фру Свеннсон уже исчезла из кухни громко раздавая распоряжения Минни, нашей прислуге, твердо говорю:
--Это на другом конце города, у тебя нет ни денег, ни документов. Тебя остановит первый же патруль, - потерпи, а? Вымоешься, согреешься, поедим и поедем вместе.
"Не отпущу я тебя никуда одного, - думаю про себя, - еще не хватало мне тебя потерять... сейчас..."
--Малыш, вряд ли здесь вообще есть патрули на улицах, - я чувствую, что глаза снова начинает щипать, - Хорошо, - покорно соглашается Мика.
Я вижу как каменеет его лицо - наверное фру Свеннсон вошла. Так и есть! Старательно подбирая слова и выдерживая интонацию, я прошу фру Свеннсон подобрать для Мики какую-нибудь одежду, может быть из папиной.
--Вряд ли твоему другу подойдут вещи твоего отца. Я подыщу мальчику что-нибудь из вещей из которых вырос Эрик. Кстати, он звонил, сказал, что задержится.
Сердце испуганно ёкает. Эрик! Как же я могла забыть про брата?! Там... в том... времени... мире... Эрик погиб в самом начале войны. Их корабль один из первых был атакован мятежниками. А здесь Эрик жив! И это просто замечательно!
Горячая вода и нежная душистая пена. Запах сирени и ландыша - мои любимые. Почти забытое настоящее блаженство! Я лежала в ванне, прикрыв глаза, пока вода не начала остывать. Кожа стала гладкой розовой и такой шелковистой... Даже шрамы почти незаметны. Правда синяки на запястьях цветут, а ссадина на коленке... Пустяки! Ведь это такие пустяки...
Фру Свеннсон оставила у меня на стуле одежду для Мики. Я выбралась из воды, вытерлась мягким полотенцем - еще одно забытое ощущение и, накинув, махровый банный халат и толкнула дверь в "зеленую ванную".
Мика заснул прямо в воде. Он наконец-то сбрил усы и эту несчастную бороденку, и теперь выглядел как-то по-мальчишески беззащитно. Тонкие руки, даже татуировка на предплечье группа крови и кусающая себя за хвост змея кажется ненастоящей. Когда я была маленькая такие дурашливые татушки продавались вместе с приторными леденцами на палочке...
Скрипнула закрывающаяся дверь, Мика вздрогнул, просыпаясь, рука привычно метнулась к прикрытому полотенцем револьверу, но остановилась. Мика по детски моргнул и улыбнулся:
--Извини, я, кажется, заснул.
--Ничего - я отчего-то смутилась, щекам стало жарко, - я принесла тебе чистые вещи. Давай заберу твое?
Только выскочив из ванны с ворохом грязного белья, я обругала себя - можно подумать нам с Микой есть чего стесняться. Тогда чего? Неужто вместе с миром вернулись все мои предрассудки?
"Каролина, скажи "Член"!" - пропел в памяти насмешливый голосок Элинки.
--Х...! - вслух выпалила я и только тут заметила становящиеся квадратными глаза Минни, которая тянула руку к свертку грязной одежды...
В голубой рубашке и пуловере с ромбиками, причесанный и отмытый Мика уже почти совсем не походил на парня, которого я привыкла видеть, только улыбка осталась та же и голос. И еще я никогда раньше не замечала, насколько ярко-голубые у него глаза. Раньше они мне казались серыми, почти стальными... А оказалось, что они как осеннее небо. Настоящее - довоенное.
"Так нет никакой войны!" - вновь счастливо напомнила я себе.
Мы обедали на кухне с Фру Свеннсон. Кажется, только сейчас я окончательно убедилась, что на этот раз это не сон. Во сне я никогда не чувствовала вкуса еды. А тут... Нежное куриное филе в соусе с ананасами, клюквенный сок, сладкие ванильные булочки. Я готова съесть целую гору! Какой же дурой я была со всеми этими диетами - дура, зажравшаяся дура. Третья булочка давалась уже с трудом...
--Я пойду, Каролинка, - Мика стоял засунув руки в карманы бушлата и подняв воротник. Бушлат Минни почистила, но все равно блеклый подранный и свежештопанный бушлат сделал Мику прежним, Мне показалось, что даже глаза вновь блестят не легкой синью, а хмурым серебром...
--Я с тобой...
--Не надо, я лучше один, - отказался Мика, - поспи, у тебя глазки слипаются. Он был прав. Не знаю, что на меня так подействовало, ванна или обильная еда, но собственные веки казались мне все тяжелее и тяжелее. И я сдалась:
--Мика, как я тебя найду?
--Я вернусь. Сам. Но если что, то мой адрес на Соергартене был четвертая линия, одиннадцать-а, комната семнадцать, третья по коридору направо. На всякий случай...
--Мика, здесь же телефоны работают!
--Точно! А я и забыл! Надо же... совсем отвыкли...
Странно, но свой номер я вспомнила мгновенно... несмотря на то, что уже спала... Вроде только что Мика повторяет мой номер вслух и вот уже исчезает... Как я засыпаю, уже не помню...
Проснулась я от того, что кто-то погладил мои волосы.
--Мика, - сонно мурлыкнула я, стараясь рукой нащупать его руку - пальцы ожгло холодом от металлического браслета.
Страх мгновенно прогнал сон.
"Неужели снова!" - истошно забилось сердце. Откуда-то из памяти выплыли очередные звери с похотливыми мордами!
"Не хочу больше!" - орала, накатываясь, очередная истерика.
--Добрый вечер, принцесса!
Страх исчез.
--Папка! - счастливо выдохнула я и, как в потерянном детстве, прижалась к человеку сидящему на моей кровати.
Его свитер кололся и полузабыто пах трубочным табаком. А я снова плакала, как обиженный ребенок... А папа что-то говорил и говорил, успокаивающе гладя меня по голове... И в этот момент я поняла, что все будет хорошо, теперь будет...
--...девочка, все будет хорошо! А того подонка уже задержали на Соергартене...
Название улицы на которой жил Мика, заставило меня прийти в себя.
--Какого подонка? - удивленно спросила я.
Папа щелкнул кнопкой ночника. Нежный зеленый свет залил спальню...
--Папа, что случилось? - такие глаза у отца я уже видела, в тот день когда ушла мама - тоскливые глаза.
--Что случилось? - тверже повторила я.
--Все будет хорошо, не волнуйся, - снова повторил отец, - не надо ничего говорить, малышка. Забудь все, как страшный сон - отдыхай... - он порывисто встал.
--Какой сон? - я совсем ничего не понимала, видела только глаза...
Отец смотрел на меня с такой тоской и болью, будто это не он погиб во время мятежа, а... Я проследила за его взглядом. Воротник пижамной курточки распахнулся - бурое пятно старого ожога. чернело как метка беды...
--Он за все ответит, не бойся! - прошептал папа.
Мне снова стало страшно - Соергартен, глаза отца, Мика... Все сложилось в одну мрачную картину.
--Папа, Мика тут не при чем! - вскрикнула я, запахивая курточку.
--Не бойся их, девочка! - как заведенный повторил отец, этот Мика уже в полиции, а тех троих мерзавцев, что были с ним найдут скоро - он назвал их имена. Не бойся, им это так не сойдет. Слава Богу, что с тобой все в порядке, но я позвонил Бентону - не стесняйся...
--Папа!!! - от собственного визга заложило уши, - Мика ни при чем!!!
--Не плачь, - строго приказал папа, - не знаю зачем ты выгораживаешь это животное, но под медикаментозным допросом не лгут. Он, конечно, псих, но то что их было четверо... - голос сорвался...