--Мика давай в середину... - это уже Каролина, вот раскомандовались-то.
Через несколько мгновений я лежу под грудой теплых тряпок, зажатый с двух сторон горячими женскими телами. Онемевшие ноги щипают и трут, а я закрываю глаза и начинаю проваливаться куда-то. Слышу еще наивный вопрос Элинки:
--А разве можно спать, мы во сне не замерзнем?
И даже отвечаю, вроде бы:
--Можно... теперь... не замерзнем...
Но может быть, мне это уже снится.
***
Дурацкий пакет, который я с ослиным упрямством тащила из воды, тоже оказался очень упорным. Вскрываться он явно не желает. Что констатирует Мика, злобно чертыхаясь и раздраженно швыряя смачно чавкнувший пакет на пол. Тоненький столовый нож летит следом.
--Нда... таким ножом даже зарезаться не сможешь! - мрачно бубнит Мика.
Гляжу на его спину в наброшенном наспех покрывале - желтенькие цветочки, на бирюзовом фоне и тихонько смеюсь, боясь разбудить все еще уютно сопящую Элинку.
--Что смешного я сказал? - сурово спрашивает он.
--Да нет, тебе это покрывало так к лицу, - хихикаю я.
--Угу, мальчик одуванчик! - хмыкает он, и снова бредет, видимо, в поисках еще какого-нибудь "орудия труда".
Тонкие ноги смешно торчат из складок покрывала, Мика трогательно поджимает пальцы, когда идет. Мне становится зябко, грустно и жалко его, одновременно.
--Ты бы ботинки надел, - чего-то стесняясь, советую я.
--Ну их, - уже из коридорчика отвечает он, - они сырые, лучше так...
--Ой, - рывком выбираюсь из под теплого вороха.
Рывком, чтобы не передумать. Холод пупырышками вздыбливает кожу, ледяной паркет обжигает пятки. Ничего, Мика вон ходит и мне нужно. Хватаю с кровати тряпку, кажется, когда-то это был чехол на кресло - ничего, теперь это будет тога. Надо представить, что это предбанник сауны, а я так устала от жары. Брр... Пританцовывая собираю разбросанную одежду - склизкую и вонючую. Надо было сделать это сразу, но не было сил. Пока, тщательно расправляя, раскладываю одежду на полу (конечно, повесить бы нужно, только вот куда), возвращается Мика.
--О! - слышу довольный голос за спиной.
Оглядываюсь и вижу, что в руке он держит небольшой топорик. Любопытно зачем хозяевам этой квартирки был нужен топор дома?
--Как я тебе? - подмигивает он мне, присаживаясь на край кровати.
--Как древний дровосек, - отшучиваюсь я, и добавляю, - Элинку не разбуди.
--А я и не сплю, - доносится голосок моей кузины из-под вороха ковров, - сейчас, помогу вам.
--Не надо нам помогать, - Мика потешно примеривается топором к уголку мешка лежащего на полу, - отдыхайте вам нужно...
Он грохает топором, и тот входит в половицу. Я подбегаю к Мике - любопытно, что в мешке, больше всего хочется, чтобы там оказалась еда, в желудке немного тянет и хочется пить. Забираюсь на кровать, пряча озябшие ноги в теплую глубину постели. Ох, горячие ладошки Элинки тут же растирают замерзшие ступни и икры - чертовски приятно.
--Ну что там?! - тороплю Мику, который методично вспарывает мешок с помощью топора - толстая резина идет с трудом.
--Сомневаюсь, что полезное, колбасой не пахнет, - с сожалением кхекает Мика и заходится в приступе кашля.
Только бы он не заболел, мы его не утащим на себе. Мне даже страшно думать, что случится, если Мика заболеет.
А вообще-то это Мика мог сомневаться, а не я. Я просто надеялась на то, что в мешке окажется знакомая картонная коробка пищевого рациона. А он извлекал из мешка потрепанную гражданскую одежду невзрачного вида, шерстяные носки...
--Это дело! - улыбнулся Мика и тут же принялся натягивать одну из пар на ноги.
Действительно дело, обувь высушить не удастся, а шерсть, если что греет и мокрая. Элинка тоже оживилась, придерживай край ковра у груди, рассматривает длинное шерстяное платье, неопределенного размера.
--Это явно для меня? - что-то прикидывая, тянет она.
--А это для кого? - удивленно спрашивает Мика, аккуратно сжимая двумя пальцами "старушечьи" рейтузы ядовито-изумрудного колера.
--С Каролинкой жребий бросим, кому носить, - высказывает идею Элька.
--Я тебе уступаю, - отрезаю я, и ласково поясняю, - красота дело второе, а тебе тепло нужно.
--Тогда и это Эле, - извлекает Мика на свет длинное бесформенное пальто.
--Ужас какой, - восхищается подруга.
--Значит это для тебя, - констатирует Мика.
"Для меня" он предназначает: невзрачную синюю куртку, кусачие шерстяные брюки(это выясняется сразу после того, как я натягиваю их поверх синих рейтуз, точной копии раннее извлеченных зеленых) и пестрые шерстяные гольфы. Что-то мне эти гольфы напоминают... Пытаюсь вспомнить, что. Школьные годы, но это безусловно. Но есть еще что-то... Где-то я такие уже видела совсем недавно. Так и не могу вспомнить - отвлекает Мика. Вернее, это я, кажется, озабоченная психопатка - нашла время наблюдать за мужским антистриптизом, но... Не отрываясь гляжу, как Мика натягивает толстые штаны, потертый и вроде бы тронутый молью свитер и выцветший матросский бушлат. Кажется, такие куртки называются "гюйсовки".
--Не забыл? - Элинка снова высунула нос из-под ковров и протягивает револьвер и коробочку с патронами.
--Спасибо, - Мика прячет револьвер и патроны в карман бушлата.
--За что же? - чего это она, неужели кокетничает?
--Получается ты сегодня охраняла наш сон, - улыбается Мика, задвигая ногой мешок под кровать.
А я снова узнаю своего Мику, того, с которым мы пытались выжить в разрушенной столице нашей реальности... И успокаиваюсь, мне кажется, что пока мы вместе ничего не случится.
В пакете, что-то звякает. И перед моими глазами, как наяву встает маленькая прямоугольная коробочка из пайка, а в ней - сыр! Нет лучше зельц! Или не... кровяная колбаса!!! Торопливо хватаю пакет, - ну Мика, прям растеряха какой-то... Удивленно гляжу на извлеченный предмет - толстый пояс с кармашками, чем-то похожий на патронташ.
--Что это? - спрашиваю я.
--Деньги! - радостно восклицает моя кузина, садясь на постели - ковер падает, открывая грудь с крупным, коричневым соском.
Я торопливо расстегиваю липучки кармашков. Там пачки денег: кроны Лиги и федеральные марки...
--Ой, золото! - в одном из кармашков золотые талеры.
--И паспорта! - это Элька нашла еще что-то в пакете.
Мика осторожно берет у меня пояс и кладет его на тумбочку, из не застегнутого кармашка со звоном летит монета и катится под кровать.
--Это мы оставим здесь! - заявляет Мика.
--Ну почему?! - вопрос задаем хором.
--Опасно. И не имеет смысла! - твердо говорит Мика.
--А еду купить? - возмущается моя подруга.
Мика кивает головой и достает из пояса пачку крон, вытаскивает из нее две бумажки и трет их в пальцах...
--Сотня крон у нас может заваляться, - соглашается Мика.
Увидев наши лица, взрывается:
--Да поймите вы! - поясняет надувшей губы Элинке, - если нарвемся на банду или на патруль мятежников, эти деньги наш приговор. Сейчас убивают и за меньшее.
Чего это со мной? Неужели я уже привыкла слушать "мужчину-опору"? Почему не спорю? Может потому что Мика действительно прав? Только спрашиваю:
--А паспорта?
--Ты объяснишь патрулю, что делают граждане Лиги в разрушенном городе? - отвечает Мика вопросом на вопрос, и я умолкаю.
Почему же кажется, что он неуловимо изменился, и словно стал чуток выше ростом, с тех пор как я его увидела в первый раз... Додумать, эту глупую мысль мне не дает кузина.
--Мика, выйди, мне надо одеться!
Мика едва заметно кривит губу, обозначая ироничную усмешку и шаркая носками по полу, выходит из комнаты.