***
Даже сквозь толстую шерсть носков ощущается холодный пол, но мокрые, мерзкие ботинки надену перед самым выходом. А меня знобит - это плохо. Это очень плохо! Болеть сейчас нельзя. Тихо кашляю в вязанную перчатку, тихо чтобы девчонок за стеной не пугать. А вообще, будет смешно, если они там тоже пытаются меня "беречь" - купались-то вместе. Ладно, об этом думать не буду - не нужно. А что нужно? Нужно вернуться на кухню! И посмотреть, вдруг все же есть там какая-то еда.
В окно бьет по-весеннему яркое солнце и голова от этой яркости тут же начинает болеть. А солнце - это плохо. Солнце, это значит те, кто могут ходить, будут шататься по городу, солнце это значит мороз ночью... А мороз - это значит...
--Девочки, поглядите в гостиной - найдите мешок, сумку или наволочку, какую! Нужно взять тряпки и одеяла, - стараюсь говорить четко, но не перетруждать сухое царапающиеся горло.
--А ковры будем брать? - тут же весело откликается Элинка.
Ее веселье меня злит. Неужели она дура? Не понимает, что произошло... Конечно, даже умный человек может любить дуру, только на дуру она не тянет. Тогда зачем? Значит знает зачем. Значит подыграю:
--Если сами понесете, то берем!
Слышу легкие шаги в коридоре, хлопают дверцы шкафов.
--А я надеялась, что меня понесут, завернув в ковер, как особо ценный груз! - а может это она себя успокаивает?
--Я бы с удовольствием, но хиловат! - автоматически отшучиваюсь и начинаю методично обыскивать шкафчики на кухне.
Пусто. Что и следовало ожидать. Люди уходили отсюда аккуратно, забрав все ценное, а еда быстро становится ценностью в мире, где каждый за себя.
Выходим мы почти в полдень. Яркое солнце стоит высоко, воздух тепл, мокрые башмаки тяжелы, а наволочка с тряпьем, неудобна и раздражает. Ветер гонит мусор по пустому кварталу. А мы неспешно идем по тротуару - строго на запад, за город в неизвестную мне деревушку Ланитгрен, где нас должен ждать катер.
--Найди Торвальда и скажи, что телефон 234768112 навсегда отключен, - так сказал герцог.
Желтый дом по Рябиновой улице... Туда еще нужно дойти. И мы идем, не спеша - Элинке нельзя спешить. Через час видим первых людей - у пожарного гидранта рядом с низким пакгаузом, несколько человек с ведрами и бидончиками. Сразу вспоминаю, что давно хочется пить. Делаю знак девушкам и мы идем через дорогу. По привычке гляжу нет ли машин - идиотский рефлекс. Три женщины и несколько подростков косятся на нашу компанию, но разговор не прекращают:
--...а герцог-то сбежал, у них там во дворце поезд под землей ходит, на котором раньше золото возили за границу, вот на нем-то они у сбегли! - горячо доказывает сухонькая старушка, в неимоверном оранжевом плаще, глядя, как тоненькая струйка стекает в бидончик раскрашенный под божью коровку.
--Да брось, бабуль, - презрительно цедит прыщавый длинный подросток в роскошной косухе, - грохнули твоего герцога - труп по ящику показывали, сказали сам застрелился...
Невольно оглядываюсь на своих девчонок, бледненькие, но держатся и верно... Сплевываю на асфальт вязкую слюну и вступаю в разговор:
--Да кто сейчас чего знает-то... Одно ясно валить отсюда надо! В деревни - там руки нужны, да и с едой там легче...
--А ты откуда, дядя? - подросток кривит морду, наверное, пытается изобразить проницательного детектива из визорсериала "Тайный свидетель".
--С Соергартена мы, - подходит моя очередь, наливать воду, беру из рук Элинки прихваченный из квартиры трехлитровый чайник и подставляю под струйку.
--Ироды, - полная молодуха хмуро глядит на меня, будто я и есть ее главный враг и обидчик.
--А куда идете? - извечное стариковское любопытство не дает старушке покоя.
--К родне жены, в деревню, - зря врать нет никакого смысла.
Протягиваю слегка наполнившийся чайник Элинке - она жадно пьет из носика, высоко подняв руки. Натянувшееся пальто обтягивает круглый животик.
--Жена? - сочувственно кивает молодуха на нее.
Хороший вопрос. Я идиот нужно было точнее придумать легенду... Но Элинка все решает сама. Оторвавшись от воды, она ласково глядит на меня и выдыхает:
--Жена. Видите как, ребеночка ждем, а тут... - и сует чайник оторопевшей Каролине.
Пока я задумчиво гляжу на новоявленную жену, а Каролина утоляет жажду, Элинка вовсю пытает проникшихся сочувствием женщин. Интересно, чем она занимается, если узнаю, что она актриса, то не удивлюсь.
--...у мамки всяко лучше на хуторе - и спокойнее, и хозяйство свое... - вдохновенно вкручивает Элинка женщинам.
***
Элинка устало сидит на поваленном столбе, а я раздраженно смотрю на Мику. Мы очень устали. Особенно моя кузина, пускай она и бодрится, но в ее положении такие прогулки отнюдь не легки. Вон, даже сейчас, в вечерней прохладе, видны мелкие бисеринки пота.
--Мика, скоро стемнеет. Нам нужно отойти от дороги, нарубить лапника, развести костер... - раздражение лезет откуда-то злой волной, целый день он гнал нас за город, к этому чертову лесу, а теперь оказывается зря.
--Нам что в поле ночевать? - делаю картинный жест указывая на печальную картину - раскисшее грязное поле, узенькую сельскую дорогу с изломанным и разбитым в вдребезги асфальтом, поваленные столбы.
Рыжий кустарник среди редколесья лесополосы выглядит в сравнении с этими печальными пространствами просто уютно. И ветер там не такой сильный и пронизывающий, конечно.
--Мы туда не пойдем, - упрямо трясет головой Мика, не отводя глаз от какой-то грязной железяки с обрывком провода.
--Ну почему? - выдыхаю я, ища глазами Элинку, она-то чего молчит, ей же труднее всего сейчас.
Но кузина не спорит с Микой. Ишь ты! Вживается в роль послушной супружницы, видать. То-то все дорогу хлопала на Мику глазищами, да блеяла: "Ничего, я не очень устала..."
--Так чего? - требовательно спрашиваю я.
--Там могут быть мины, - спокойно отвечает Мика.
--Откуда?! - злость душит, нелепая такая злость смешанная с усталостью, с зудом в мокрых ногах, с тоской и голодом.
А Мика все тычет мне в лицо свою глупую железяку:
--Это поддон от переносного комплекта минирования, я видел такие...
Как мне все надоело! Хочу костер! Хочу сидеть и ни о чем не думать!
--Пошел ты! Параноик! - бросаю я, и твердым шагом иду к лесополосе, - Нет тут никаких мин! Кому нужно посадки минировать?!
--Стой! - Мика бросается за мной.
--Фиг, тебе! Попробуй, догони! - уже весело кричу я, переходя на бег.
По лицу хлещут ветки, я с треском продираюсь сквозь кусты! Вот ему! Тоже мне заяц...
--Волков бояться - лес обходить! - не слушая криков за спиной, смеюсь я и замолкаю.
Стройное женское бедро обтянуто грязным чулком. Это все что я могу видеть - остальное мой разум воспринимать упорно отказывается. Целиком он видеть картину не желает... И передо мной лишь страшная мозаика. Ошметки мяса, ниже колена... Остатки безглазого лица с обгрызанными лесными обитателями губами... Обрывки сорванной юбки... Я замираю. А потом ору на весь лес:
--Мика! Стой! Мины!!!
--Идиотка! - спокойно говорит у меня за спиной Мика.
Я не отвечаю, только глупо тыча пальцем, показываю ему на женщину:
--Там... вот...
--Осторожно уходим, - ухо обжигает его дыханием, он бережно берет меня за талию и тихонько отступает назад, медленно-медленно.
--Проволока! - испуганно взвизгиваю я, заметив едва заметный блеск в кустах.
--Это ее очки, - Мика осторожно тащит меня через кустарник, наверное, по моим же собственным следам.
--Чьи? - глупо спрашиваю я.
И радуюсь, когда он не отвечает. Я уже догадалась, чьи очки блестели в грязной пожухлой траве.