***
Пыльная зелень за окном, аккуратные домики предместий столицы, въезжаем с парадного входа, можно сказать. Хочется горько ухмыляться. Рука ползет в карман, стискиваю свинец кастета. Смешная иллюзия вооруженности. Этот кастет мне отлил Рудольф, еще месяц назад после той драки с хуторскими. Где-то читал, что для того, чтобы приобрести вредную привычку хватает двадцати одного дня - похоже, не врали, за месяц вошло в привычку играться с кастетом. Вот и сейчас... Не спеша, вытаскиваю из сумки пакет с пирожками, бутылку с лимонадом - не той химией, что продается в магазинах, а с настоящим деревенским, нашим. Спасибо тетушка Белла! Вот только интересно, настучала ли она уже ушлому Артуру, что его протеже намылился в город? Хотя есть ли тому еще дело до меня? Вряд ли... Вон до того, как перестал подходить к зомбовизору частенько видел его самоуверенную морду в тени своего папочки, охранничек! Со злостью кусаю пирог. И понимаю, что совсем не хочу в город! Хочу вернуться домой, в свою уютную комнатку под самой крышей, где днем жарко, как в парной, а вечером слышно, как потрескивает, остывая, черепица... Искупаться в реке, посмеяться с девчатами у кабачка старого Тоторио. И за работу. Этот городской хлыщ, что купил халупу старика Миртла, хочет баню и бассейн. Сейчас Рудольф, наверное, раскручивает его по полной - мужик прирожденный организатор и его идея о собственной фирме... Почему нет? Вот обустроим хлыща и можно будет подумать о собственных колесах, буду в город своим ходом гонять - раз и тут!
"А зачем тебе в город?" - вопрос делает больно, -"Действительно, зачем?"
Потому что скучаю по женщине, которой не нужен? Смешно. За эти дни я все понял, и простил. Хотя, наверное, я всегда понимал, что мы рядом только до тех пор, пока... Пока...
Глотаю горьковатый прохладный лимонад.
Интересно, зачем я понадобился вдруг? Очередное шоу, вроде того, первого? Жертвы палачей из Охранки вновь вместе, смотрите не первом канале. Хочется сплюнуть. Вместо этого, кусаю очередной пирог, в этот раз с картошкой и луком. Вот интересно не устрой я тогда разборку после телешоу, отправили бы меня в деревню, "чтобы не дразнить гусей" или, как Каролина бы, стоял себе на митингах призывая голосовать за референдум. Впрочем, когда этот референдум проходил мы с тетушкой Беллой сажали картошку, она права - "референдумы референдумами, а кушать хочется всегда". Пакет быстро пустеет. Шуршу им задумчиво, вспоминая ярость Каролины:
- Этот гад пытал меня, душил пакетом, а тебе его жаль? Добренький выискался? - слезы в глазах.
А я... Я не добренький, просто я помнил печальную задумчивость в глазах Ковбоя и наше обещание, без которого, Каролинка бы просто исчезла, как якобы исчез сам Ковбой. Политика мерзкое дело, а слова вертлявого ведущего, что подозреваемый скрылся с семьей доверия не вызывали. Верить тем, кто обещал молчать, а на следующий день созывает пресс-конференцию и демонстрирует фото "палачей из охранки"? Нет я не жалел этого гада, способного пытать женщин, нет... Только перед глазами стояла Анита с дурацким котенком на руках. "Бежал со всей семьей", да быть может, он же не дураком был этот парень, любящий носить шляпу и пытать людей пакетами. Не дураком... Те, кого показывали в криминальных новостях тоже не были дураками. Вот только дня не проходило, чтобы не ахала тебя Белла за ужином пересказывая, очередной кошмар. А мне виделась картинка: Падре и папаша Тигерина играющие в шахматы, решающие, какая пешка будет снята с доски, чтобы дать повод новому заявлению, новой демонстрации. Мерзко.
Убираю пакет обратно в сумку и гляжу в окно - чем ближе к городу, тем чахлее и блеклее растительность. Город, как большая пиявка сосет соки из окружающего мира. Чужой город в который трудно возвращаться. Трудно, но нужно.
Вокзал встречает гудом, шумом людского муравейника от которого я уже стал отвыкать. Здоровенный плакат на стене с дурацким лозунгом: "Наш выбор!" Тигерин старший взирает с него на людей, похоже так же будет выглядеть пожилой Артур, порода - почти одно лицо с сыном, да и с тем типом на картине в Соборе похож. Странно еще, что в рекламе еще это не засветили. Интересно не замечали или готовят к президентским выборам ролик. Каролина-то должна знать об этой картине, а она в штабе Тигерина имиджем ведает вроде. Если я верно что-то понял из ее телефонного щебетания. Ехидничаю про себя: "Нужно продать идею", а боль возвращается. Странная это штука боль, если не думать, не вспоминать, то все нормально, даже хорошо, а потом снова. И с каждым новым приступом все сильнее болит в груди и ощущение потери не отгоняется придуманным заклинанием, что все нормально, все живы. Что все, в общем-то, хорошо.
"Хорошо", - хмуро улыбает, - "если забыть, как дрова ночами колешь".
Хотя не в дровах дело. Просто... Я стал больше не нужен. Да и Каролине скрываться больше не надо, недаром Арт знает все о нас, и папаша его знает. Ну и понятно все, у Каролины тут работа, защита есть, да и своей ее признали явно. А я... Ну что я? Год проживания у тетки Беллы и пансион оплатили, а дальше сам проживу, не маленький - вот организуем фирму с Руди и...
"И ничего не изменится", - в который раз объясняю сам себе, - "ты ей не ровня, ты ей не нужен!"
Но ведь зачем-то она просила приехать. Зачем?
"Ну мало ли", - приходит знакомый холод злости, - "может тоже иногда ностальгирует, самой-то в деревню ехать мараться не хочется. А так свистнула и ты бежишь, как дурак!" Все верно дурак, но не совсем, я ведь все понял почти сразу. Там, в первый день после того, как вытащили Каролинку с тигеринским парнем из подвала. Понял, что уже не нужен, недаром помнится мне все, будто вчера было. Даже ощущение то дурацкое, когда проснувшись на диване в гостиной у Артура понял, что потерял чувство времени. Помню, оглядывался, как дурак, занавески задернуты в комнате полумрак, или скорее полусвет, потому что за окном, похоже, день. В доме тихо, то ли все еще спят, то ли куда-то пропали. А потом слышу тихие голоса на втором этаже. Радио? Или Каролина проснулась? Ну и пошел доброго дня желать.
Пока жду трамвая на остановке картинка так и стоит перед глазами. Слегка растрепанная Каролинка в короткой ночнушке. Ноги красивые, длинные и Артур на окне сидит. И любуются они значит друг другом. Тигерин так и пышет свежестью: белоснежная футболка, мокрые волосы зачесаны назад, полусогнутая рука небрежно лежит на колене ненавязчиво демонстрируя мускулы. Впрочем, может мне только казалось, может они всегда такие эти аристократы? Вот только глядя на Артура я и понял, что выгляжу как чучело деревенское: несвежая рубашка, и то что давно надо бы побриться и вообще... Не нужен я им. Мешаю. Тогда мы еще пытались соблюдать вежливое дружелюбие, а после того шоу, моего отъезда... Были звонки, вот только говорить стало не о чем, да и звонить... Всегда я. Зачем? А тут первый звонок и... "Приезжай!" и я несусь, как дурак, бросив все.
Трамвай подкатывает звеня бело-голубой тушей. С борта мне насмешливо улыбается Тигерин. Как он мне уже успел надоесть! Карточку для оплаты проезда мне дал Рудольф, твердо уверенный, что я еду развлекаться, и кажется, очень этому обрадовавшийся. Ну что ж... Через десять минут я увижу Каролинку. Вот только, что ей сказать после дежурного: "Здравствуй"? "Как дела"?
Лянси-парк встречает меня знакомым запахом травы и громкой музыкой льющейся откуда-то. Как быстро человек отвыкает от шума - привыкнув к тихим звукам сельских буден, начинаю раздражаться от громких звуков, от мельтешащего народа. Интересно, зачем Каролина выбрала это место? Боится остаться наедине?
"А ты думал, брат? У них же там небось фотографы, газеты, не зря же ее Тигерин всюду таскает", - все это я, конечно, понимаю, но все равно злюсь.
Не на Каролинку, на себя, на то что примчался по первому свистку, как собачонка какая. Хотя, если я ей нужен, то я буду рядом. Только вот зачем я мог ей понадобиться?