— Младший кадет Коршунов! За время дежурства никаких происшествий не произошло! Группа находится на занятиях!
— Вольно! — поморщился Грай. — И чего так вопить? Включи верхний свет.
Через пару секунд спальный кубрик был освещен теплым желтоватым светом. Я с любопытством посмотрел на свой будущий дом. Ничего необычного. Два ряда кроватей в один ярус — и то хорошо! А то в прошлой жизни, вспоминая молодость, я первые три месяца в учебке прыгал со второго этажа, рискуя при подъеме переломать себе ноги или руки, а то и шею своему соседу на нижнем ярусе. Постели все аккуратно прибраны, выровнены по ниточке. Возле каждой — тумбочка. Стены покрашены в нейтральный светло-бежевый цвет. Кое-где в простенках висят плакаты с поздравительными текстами. Видать, у кого-то недавно день рождения был. За спиной дневального виднеется дверь с надписью «комната для бодрствующей смены», чуть левее от нее — туалет и душевая. Обычное казенное заведение, от которого у меня едва скулы не свело. Память-то от старой жизни осталась, порой диссонируя с нынешней пацанской.
Грай довел меня до самого конца и показал на панцирную кровать с аккуратно свернутым матрацем в изголовье и сложенным вчетверо тонким шерстяным одеялом.
— Спать будешь здесь, — сказал Грай. — Здесь есть простыня и наволочка, но завтра получишь новый комплект белья и одежды. Все. Устраивайся. Отбой в десять, подъем в семь.
— А у меня нет часов! — вдруг вспомнил я, что сумка с вещами осталась в комнате коменданта.
— Не переживай! — усмехнулся мой провожатый. — Не проспишь. Точнее, не дадут проспать. Все. До завтра.
Он вышел, а я в некоторой прострации раскидал постель, принюхался к белью. Вроде бы не грязное. Пахнет затхлостью. Просто давно застелено, вроде как для всяких неожиданных заселений, как мое. Ладно, переживем. Сел на кровать и задумчиво попрыгал на ней, слушая, как поскрипывают пружины. Дневальный по фамилии Коршунов, не отлипая от тумбочки, окликнул меня:
— Эй, новенький! Ты откуда сам?
— Из поместья Морозовых, — ответил я, развалившись на своем ложе, не закидывая ног на постель.
— Эва как! — удивился паренек. — А чего сюда сослали?
— А я неродной. Вот и решил дядька сплавить в кадеты.
— Понятно, — протянул Коршунов. — Как хоть зовут-то?
— Колояр. А тебя?
— Ленька Коршунов.
— Слушай, Ленька, — я вскочил. — А Грай — он кем здесь в школе работает? Привратником или провожатым?
— Э, не понял? Почему привратником? — заморгал глазами дневальный.
— Так он нам ворота открывал, потом все время с дядькой моим ходил, со мной. Он кто?
— Грай вроде стажера, — почесал затылок паренек. — Его Мрак оставил после учебы здесь для обучения. В общем, администратор он.
— Понял.
Внезапно мой слух уловил нарастающий шум в коридоре. Многочисленный топот ног, гомон — и двери распахиваются, чтобы принять волну, состоящую из темно-зеленого камуфляжа, излишне громких выкриков и смеха. Потом сердитый голос перекричал всю эту массу:
— До отбоя пятнадцать минут! Кто не успеет — пойдет драить «очки» в туалете!
Эта волна, растекшись по казарме, вдруг замерла, наткнувшись на препятствие в виде одинокой фигуры, сидящей вполоборота к дверям. Простенькая рубашка, темные штаны, ботинки — не по-уставному.
— Здорово, шкеты! — весело сказал я. — А меня к вам направили!
— Здорово, коли не шутишь! — откликнулся кто-то в толпе.
Одинаковые лица, прически, выражение глаз. Я сразу отметил, что большинство пацанов моего возраста. Может, там и был кто постарше, но пока их не замечаю.
— Чего встали, как дерьмо ископаемое? — тот самый командный голос разорвал плотную толпу.
Вот и старший. Лет десять, это точно. Физически крепкий, самоуверенный взгляд, форма сидит как влитая. Чувствуется, что ему нравится не только процесс ношения военного атрибута, но и сам факт обладания властью над всей муравьиной кучей, столпившейся за его спиной. Кто он такой? Командир группы? Я встаю. Прокачиваю его, но стараюсь особо не выпячиваться. В глаза пока не смотрю, чтобы излишне не раздражать незнакомца.
— Кто таков? — следует вопрос.
— Новичок.
— Вижу, что не старичок, ха! — пацан обошел меня кругом, посмотрел вокруг. — А я — старший группы. Командир, в общем. Слушаться меня как отца родного! Почему не в форме?