— Тебе пора перестать бояться! — укорила она девушку. — Что ты, как маленькая?!
— Я и не боюсь… — попыталась оправдаться Дина.
— Угу. И оправдываться не надо!
— А что надо? — язвительно поинтересовалась гостья.
— «Держать состояние» надо! — крякнула тетка. — Вот чего ты мечешься?
— Я вроде бы сижу сейчас, — недружелюбно заметила Дина.
— Надоели тебе все, так и посылай куда подальше! Из твоего состояния должно все раскручиваться, а не ты крутиться под чужую дудку.
— И вас послать можно?!
— Да кого хочешь!
— Тогда до свидания! — рассердилась Дина. — Я пошла!
— Давай. — Медведица спокойно продолжала пить чай. — Пока!
Дина резко встала и сделала несколько шагов в темноту, затем остановилась, прислушиваясь: позади раздавались только смачные причмокивания и треск горящих веток в костре. Девушка вернулась к тетке:
— Извините, — пробормотала она и присела к обдающему жаром огню.
— А не за что, — как ни в чем не бывало, заявила Анна.
— «Доведение ученика до полного отчаяния девять раз очищает его от всех грехов» — это вы сказали? — задала животрепещущий вопрос Дина.
— Нет, не я. Великий тибетский йог Миларепа в своем рассказе о просветлении. Я только транслировала.
— Как радио? — усмехнулась Дина и потянулась за чаем.
— Типа того. С тобой легко иметь дело! Ты как локатор, сама и фонишь, и принимаешь. Даже бабка-соседка, Зоя Ивановна, куда уж бревно, и та тебя ловит. У-ух, как ее пробирает! Тебе бы фильтровать научиться!
— Хотелось бы…, - вздохнула девушка. За поворотом послышалась чья-то возня, шорох, шаги. Дина вскочила, опасаясь увидеть Сета.
— Пф-ф, — пыхнула недовольно Медведица, — да не обидит тут тебя никто! И не услышит. Я-то фильтровать умею, — и вдруг рассмеялась. — Этот чернявый демон-самоучка сидит сейчас и голову ломает, куда ты делась? Ничего-ничего, пусть помучается, а то решил уже, что царь и Бог!
Дина всмотрелась, недоумевая, в эту странную женщину, огромную, как гренадёр, а та продолжила довольным тоном:
— Кстати, некоторые из присутствующих частенько рассуждают о любви! Да, согласна. Любовь — это важно! Одно только нельзя забывать, что любовь — не только по головке погладить, иногда надо и выпороть хорошенько… с любовью, если кто-то заслужил. А то, любя по-твоему, и себя погубишь, и других.
Дина поперхнулась, не зная, как реагировать на этот неожиданный монолог.
— С человеком нужно говорить на его языке, а не на твоем, — тетка подмигнула, — вон ты решила Сета «полюбить», как человека, а он возьми и приди к тебе со своей «любовью»… Не думаю, что тебе понравилось.
— Нет, — скривилась Дина, — а что же делать?
— Нужно собрать всю Любовь, которая у тебя есть, и дать ему в морду, — захохотала Анна. — С Бо-ольшой Любовью!
Дина хихикнула в ответ:
— Я бы с удовольствием.
— Вот и умничка! Сил у тебя хватит. Чай допивать будешь?
— Да, — кивнула девушка, чувствуя, что расслабляется, и отхлебнула еще немного. — Последнее время у меня такое впечатление создается, что я хожу и в рупор кричу, а не думаю потихоньку: Сет все знает, что я думаю, вы, вот, теперь тоже…
— Я ж и говорю, Дуська, фонишь. Пора браться за ум!
— Дуська… меня так только брат называл… Вы за мной давно следите? — спросила Дина, с аппетитом уничтожая бутерброд.
— Как тебе сказать… — взмахнула громадными ладонями тетка, — ты — моя работа!
— Вот как?! — взметнулись брови у Дины. — И начальник есть?
— Есть, — невозмутимо согласилась Медведица. — Бог. Ты часто к нему обращаешься… И я тоже.
У Дины от таких слов перехватило дыхание, но потом она недоверчиво поинтересовалась:
— И какие у вас по моему поводу планы?
Анна стала серьезной, и лицо ее мгновенно изменилось, перестав изображать простую улыбчивую тетку:
— Планы есть у тебя, на самом деле, я тебя просто веду.
— Куда? — не унималась Дина.
— Ты должна придти к состоянию «сильного сердца» — абсолютной неуязвимости…
— Что вы имеете в виду? — не поняла Дина, с изумлением обращая внимание, что черты лица ее собеседницы непонятным образом разглаживаются так, что нельзя было сказать, перед ней сидит молодая женщина или старая, и уж точно теперь никто не назвал бы ее Медведицей. Анна выпрямилась, подтянулась, все еще оставаясь очень крупной, но какой-то ладной, мощно скроенной, и ее объемный голос отражался эхом от скал, играя тембрами, как старинный духовой оргàн, от форте до пианиссимо:
— «Сильное сердце» — это когда тебе хорошо, потому что это твой личный выбор. Это не должно быть связано с проявлениями внешнего мира, это собственная «таковость». Когда у тебя «сильное сердце», ты поступаешь так или иначе, потому что твоему духу это нужно, а не кому-то еще. И ты можешь спокойно сказать кому угодно в любой момент: «Я вас люблю, но я в эту игру не играю». Ты можешь служить только Богу, и то, если выберешь это сама.
— А-а, — недоверчиво потянула Дина, — но если меня шантажируют, как Сет? Когда нет выбора?
— Выбор всегда есть, — отрезала Анна. — Шантаж — глупые, мелкие игры. Как-то недавно сериал показывали про двух братьев, «Побег». Не смотрела? Один другого из тюрьмы вытаскивает, потом наоборот. И вся карусель от государственного заговора до личной мести постоянно вертится на шантаже: «Если ты что-то не сделаешь, то мы тебя… или твоего брата…, или твою любимую…». И конца-краю этому не было, пока главный герой не погиб. Все целехонькие остались, а он погиб. Почему? Не смог выйти за рамки ситуации и посмотреть на нее со стороны. Уж слишком вовлекся. Как и ты…
— Но как… — запротестовала Дина.
— Нельзя воспринимать все так серьезно. Надо уметь играть, — в глазах Анны светящимися точками отражалось пламя, но казалось, что в них пляшут маленькие огненные чертики. — Сет умеет, поэтому пока и выигрывает. Не хочешь с ним поиграть?
— Мне бы его больше никогда не видеть…, - вырвалось у Дины.
— Все равно в игру ты вступила, поэтому надо ее заканчивать. Правила жизни таковы: или ты играешь, или тобой, — жестко отметила Медведица.
Дина насупилась и уставилась на огонь. В спину поддувал холодный воздух от пропасти, и сырая ночь ледяными пальцами пробирала до костей. Съежившись, Дина передвинулась поближе к скале.
— Да у тебя зуб на зуб не попадает, — заметила Анна. — Лови!
В девушку что-то полетело, и тяжелый, как снаряд, плед ударил в грудь.
— Спасибо, — поблагодарила она, — а что вы имели в виду, говоря мне про грехи?
— Ты, по-моему, и так все поняла, — внимательно посмотрела ей в глаза Анна, и Дина опять почувствовала, как ее «сканируют». — Тебе ведь полегчало?
— После исповеди? Да.
— «Доведение ученика до полного отчаяния девять раз очищает его от всех грехов», — повторила Анна. — Ты прошла это. Раскаявшийся грешник, все испытавший на себе и пришедший к Богу, стоит тысячи никогда не грешивших. Как сказал кто-то из мудрых: «… личная добродетель не может претендовать на заслугу, если она не прошла горнило соблазнов». А вообще грех — понятие условное. Когда ты не можешь что-то принять и пропустить сквозь себя, когда какие-либо состояния, эмоции для тебя непомерно велики, они «отпечатываются» на тонких планах, грубо говоря, в подсознании. Подобные отпечатки остаются с тобой, передаваясь от тела к телу, пока ты либо не переживешь подобное заново, либо просто не осознаешь и не расстанешься с ними, как с ненужным хламом. Любой ребенок появляется на свет с целой массой «предкармических состояний». Но это не значит, что его «судьба предначертана», все зависит от выбора в данной конкретной жизни. В русских сказках всегда есть камень на распутье: «Пойдешь направо, пойдешь налево» и так далее. В результате одного и того же предкармического состояния ты можешь порезать палец или остаться без руки…
— Ужас какой, — пробормотала Дина.
— Все нормально, — возразила Анна, — зато очень интересно! У каждого своя головоломка, свой пазл, который мы складываем в течение жизни.