— У меня было достаточно времени подумать, пока шагал по дороге. Нужно вернуться туда, где выл пес Булкина.
— Там же нет ничего!
— Необычное это место. Я чувствую.
— Мы все обшарили с тобой там…
— Наверное, не все.
Денис угрюмо посмотрел в окно:
— Мне стало казаться, что мы ее вообще не найдем.
— Не говори так. Я сходил бы туда.
— Сиди в номере, — резко сказал Соболев, выпустив из ноздрей клуб дыма, — разве ты не понимаешь, что тебе лучше нос не высовывать?
— А Дина?
— Ей легче не будет, когда тебя прирежут…Если она вообще жива. А ты — живой. И сиди смирно. Все. Я звоню своему депутату. Пусть разберется с милицией. Надеюсь, они у него и так все купленные. А ты ни ногой отсюда!
— Может, еще и в номере запрешь? — усмехнулся физик.
— Может, и запру. Давай, отдыхай, нога, небось, болит. Я видел, как ты ковылял сегодня, точно раненая газель в Серенгети. Спокойной ночи.
Денис вышел. Пошарив в рюкзаке, Виктор достал походный фонарик и набросанную давеча Палычем схему маршрута к «Полочке». Надвинув на брови бейсболку, молодой человек вышел из гостиницы.
Настя направлялась к плато, боязливо нарушая запрет, брошенный ей черно-огненными глазами. Она лишь надеялась увидеть их еще раз. Тоска по «магу-небожителю» стала невыносимой, как и жизнь дома. Очнувшаяся после операции мать не хотела ее видеть, старшая сестра шпыняла колкими замечаниями, а братишка, наслушавшись сплетен, убегал от Насти, кидаясь в нее ветками и прошлогодними яблоками. Соседки укоряли строптивого подростка, якобы ослушанием загубившего мать.
Девочка и сама чувствовала себя плохо, просыпаясь утром под приступы тошноты и боли в животе. То ли еще будет? Она не могла так больше. Одевшись прилично, «как все», в дорогие джинсы и красивую рубашку, присланную отцом из Москвы, Настя аккуратно расчесала волосы и сложила в рюкзачок документы, горстку вещей и пока нетронутую, скрепленную резинкой пачку подаренных Сетом денег. Выходя из комнаты, она прихватила темную трость — ту, что выпала из машины спасшего их парня с грустными глазами. В суматохе у больницы Настя подняла ее, чтобы отдать, да не увидела его больше. Потом оказалось, что, бросив свою машину, их спаситель исчез, и девочка забрала палку домой. Зажав в ладони полированную трубку, Настя подумала, вдруг встретится тот светлый незнакомец, и будет он ей благодарен.
Всю дорогу вверх девочка думала о Сете, почему-то не сомневаясь, что он будет там, где они расстались в последний раз. Приметив издалека кривую сосну, венчавшую тропинку над пропастью, Настя перекрестилась и рванулась к ней.
Дина услышала голоса. Это было необычно. После стольких дней тишины — вновь человеческие голоса. Они спорили, ругались, словно соседи за стеной квартиры в многоэтажке. Низкий голос и тонкий кричали друг на друга откуда-то из-за кизильника. Дина пошла туда. Сцена за кустами боярышника отрезвила ее, будто окатив ледяным душем.
В нескольких метрах перед тем самым мегалитом, где проходило мистическое посвящение, Сет отталкивал от себя девушку, которая, как собачонка, висла на его руке, не желая уходить.
— Ты не нужна мне! — громыхал он, отворачивая непроницаемое лицо.
— Я не могу без вас! — выла она, не отпуская его рукав. — Мне идти некуда.
В глаза Дине бросилась груда вещей и выписанные черной краской символы на валунах, окружавших камень-жертвенник. Несомненно, здесь что-то готовилось.
Не дожидаясь, пока ее заметят, Дина понеслась прочь сквозь кизильник. В мгновение ока она оказалась возле избушки. Тяжело дыша не от одышки, а от нахлынувших внезапно эмоций, девушка окинула взглядом «свое жилище» и поняла, что отсюда ей нечего забирать. Боже, сколько высокопарных слов она здесь услышала, сколько тайн…, не поняв лишь одного секрета — ее вскармливали, как овцу на убой, усиливая энергетический потенциал для затеянного ритуала. «Да, чтобы погуще и пожирнее была», — с негодованием произнесла девушка.
— Не торопись с выводами, — послышался позади голос Медведицы.
Дина резко обернулась:
— И вы тут как тут! Схватите меня?! С вашей силищей это легко! Вы — вообще человек? Женщина?
— Я не буду тебя держать, — спокойно произнесла Анна, — выбор всегда за тобой.
Дина почувствовала, как колко бьется сердце, вскипая болью. Она подошла к стоящей в дверях Медведице вплотную, ощутив ее спокойную, железную силу:
— Пропустите меня. Я ухожу.
Та посторонилась:
— Твое решение. Значит, момент наступил.
Отойдя на несколько метров, девушка снова обернулась и посмотрела на бывшую наставницу:
— Я доверилась Вам! И снова обман! Ведь все — неправда! Про миссию, про ребенка, про меня… Вы хорошо знаете, какими крючками подцепить рыбку, чтобы она с любовью и верой в светлое будущее сама бросилась в котел, не правда ли?
Анна молчала, и они долго смотрели друг на друга, пока Медведица не ответила:
— Надеюсь, не все уроки пропали даром, девочка. Думаю, ты разберешься сама. Будь здесь и сейчас. Не витай ни в прошлом, ни в будущем. Концентрируй внимание на настоящем. Иди.
Девушка ринулась вниз с плато, по заросшей, давно никем нехоженой тропинке. Она бежала, скатываясь по крутым склонам, перепрыгивала через расщелины, чувствуя в сердце пустоту, а во рту отвратительный привкус лжи. Мысль о том, как долго ее обманывали, тянула к земле, скукой заходилось в суставах, словно не остановленный вовремя грипп. И Дина бежала, не боясь упасть в пропасть, мчалась, пытаясь ветром и скоростью сорвать с себя балахон обмана, натянутый на нее с таким старанием.
Стремительный спуск к долине оказался для нее легким, словно она преодолела маленький пригорок, девушка не замечала, насколько изменилось и окрепло ее тело за дни добровольного отшельничества. Наконец, она замедлила шаг. Лихорадочный жар утих, уступив место грусти, которая спустя некоторое время растворилась в спокойствии. Теперь Дина просто шла, думая «Пора было возвращаться. У меня есть моя жизнь. Я хочу снова увидеть Витю, Денчика, Юльку с Аленой. Обнять всех. И оставить весь этот кошмар за спиной. Довольно приключений».
До деревни было не так далеко, когда скалы окутала ночь. И как когда-то Дина увидела пятнышко костра среди валунов. «Дежа вю», — усмехнулась она и пошла к огню.
Виктор проводил в скалах не первую ночь. Его неумолимо тянуло сюда, и хотя дневные поиски ни к чему не приводили, он упорно возвращался после захода солнца. Физик разжигал огонь и, рассматривая пятна звезд над пропастью, думал о Дине или пролистывал страницы собственной жизни, опрокинувшись на рюкзак.
Виктор поправил палкой сухие ветки, выпавшие из костра, когда нечто странное в ночном шелесте леса привлекло его внимание. Знакомый, неуловимый слухом, но явственный звук заставил Миллера встать, всматриваясь в темноту. Из густой тени в освещенном пятне возник эфемерный образ.
— Витя?! — изумленно зазвенел голос.
— Дина! — он бросился к девушке и схватил в охапку, убеждаясь, что перед ним не призрачное видение. — Я ждал! Я знал! Боже, какая ты крохотная! Какая же ты!
Оторопевшая от неожиданности, она улыбалась, чувствуя его такой приятый запах и тепло рук:
— …какая?
— Моя! — Миллер опустился на колени и притянул к себе плавные, упругие бедра. — Нашлась! Девочка моя.
Он приник лбом к ее животу и замер, закрыв глаза, но потом вдруг отстранился и, сбиваясь, спросил:
— Прости… я накинулся на тебя… может быть, я… или ты не… Столько произошло… Ты… еще хочешь… меня видеть?
Дина поцеловала его в макушку и стала на колени рядом с ним:
— Очень.
У него вырвался вздох облегчения.
— Неужели ты приехал за мной? — спросила она.
— Да. И Денис тоже здесь. В деревне.
Девушка растрогалась:
— Родные вы мои!
— Хочешь, мы пойдем туда…, - подхватился он, но Дина потянула его обратно:
— Я хочу побыть с тобой. Вдвоем. Я так соскучилась!
Глупая от счастья, ребяческая улыбка засияла на небритом лице. Они сели на сложенное возле костра одеяло. Виктор не выпускал из ладоней ее тонкие пальцы. Молодые люди то рассказывали о своих перипетиях, то трепетно ласкали друг друга. Наконец, к ним пришло нежное, благостное спокойствие. Костер потух. Их глаза были совсем близко. Прижавшись теплыми телами, они шептались в темноте, как будто кто-то их мог услышать: