– Жизнь – сложная штука, Надя. В ней нет никаких устоявшихся правил. Женщины обрели свободу. Взять хотя бы тебя! Подумай, каких высот тебе удалось достичь в карьере. Еще десять лет назад женщины и мечтать о них не смели. А ты стала членом совета директоров коммерческого банка. Что же удивляться их раскрепощенности в сексе?
– При чем тут карьера?
– Ну как же ты не понимаешь, Надя! Женщины теперь сами заботятся о своем благополучии. Они обрели свободу действий и больше не подлаживаются под мужчин. За примером и ходить далеко не надо: ты ведь фактически совратила меня, женатого мужчину и известного художника, потому что тебе приспичило трахнуться. И сегодня ты вытащила меня из мастерской, оторвала от мольберта. Я бросил искусство и помчался к тебе. Так что фактически мужчины и женщины поменялись ролями. Не так ли?
– Ты счастлив, Джек? – спросила Надя.
– Счастлив ли я? Звучит несколько старомодно. Пожалуй, да. Я счастлив.
– Вы не разведетесь?
Джек задумчиво посмотрел на куст рододендрона, растущего в глиняном горшке напротив скамейки, полюбовался игрой света лампы на его листьях и, взглянув Наде в глаза, сказал:
– Ты хотела правды, и ты ее узнаешь. Я женился на Яне ради денег. Откровенно говоря, одно время я нищенствовал, мои картины не покупали. Но появилась Яна, ей нужен был художник, это ей было необходимо для имиджа загадочной женщины. Я был свободен и хотел регулярно и вкусно питаться, поэтому я согласился на ней жениться, хотя она и предупредила меня, что возьмет с собой в постель в первую брачную ночь одну из своих подружек-лесбиянок. Сейчас ко мне пришли слава и богатство, я больше не завишу от нее, вернее, от ее денег. К телу я успел привыкнуть.
– Тебе не пора возвращаться домой? – спросила Надя, ей внезапно захотелось остаться одной.
– Да, – просто ответил Джек, встал и ушел.
Ночью к Наде долго не приходил желанный сон. Она вся извертелась и покрылась липким потом. Слова Джека пробудили в ней давно забытые воспоминания. Они вдруг пробили стену, которой она окружила их в своем сознании, и вырвались на свободу. Былое ожило перед ее мысленным взором…
…Тогда тоже было жарко и душно. Ей не спалось. Она услышала женский голос:
– Ты тоже не можешь уснуть?
Наде тогда было всего восемнадцать лет. Она приехала к своей школьной подруге на лето в ее усадьбу.
– Да, – ответила Надя.
Скрипнула рассохшаяся дубовая дверь спальни, Барбара легла рядом с Надей. За окнами светила полная луна, ее жутковатый серебристый свет проникал в комнату сквозь щели в плотных шторах. Барбара была возбуждена.
– Ты видела, как поступил со мной Грэг? – спросила она.
– Он свинья! – сказала Надя. Грэг, приятель Барбары, после ужина укатил куда-то с подругой матери Барбары.
– Я не вынесу его измены! Он подлец! – Барбара забилась в истерике, обливаясь слезами.
Надя успокаивающе обняла ее:
– Все мужчины хряки!
– Грязные, похотливые свиньи, – согласилась Барбара, уткнувшись лицом в грудь Нади, уже прекрасно развитую. Неожиданно она начала гладить и целовать ее.
Надя поначалу не придала этому значения. Но когда Барбара деловито стала стягивать с нее ночную рубашку, она спросила:
– Что ты делаешь?
– Так надо, лежи спокойно, – ответила подруга и стала щипать ее соски. И не успела Надя возмутиться, как Барбара раздвинула коленом ее бедра и сжала рукой ее промежность.
Охваченная сладостным чувством, Надя часто задышала, не в силах сопротивляться. Барбара стала сосать ее груди, опустилась ниже и впилась ртом в ее срамные губы. Язык ее начал теребить Надин клитор. Надя охнула и совершенно обомлела, впервые испытав такие необычные ощущения.
– Надя! Сделай меня! – вскричала Барбара. – Умоляю!
Она мгновенно изменила положение тела и очутилась верхом на Наде, причем ее промежность уперлась в Надин рот. Надя охнула и тотчас же ощутила мягкую сладость ее половых губ. Она автоматически начала делать то же самое, что подруга делала с ней. Ей стало приятно и тепло, по телу пробежала дрожь. Подружки с вдохновением ублажали друг друга руками и языком, пока их тела не успокоились.
С тех пор Надя не виделась с Барбарой, их пути разошлись. Но подобного удовольствия Надя тоже не испытывала, пока не познакомилась с Гамильтоном.
Сон еще долго не приходил к ней в ту ночь. Она ворочалась с боку на бок в кровати, то сбрасывая простыню, то вновь накидывая ее на себя, охваченная нервным ознобом. Стоило ей закрыть глаза, как ей представлялась Яна Гамильтон. Темноволосая красавица возлежала на кровати в мастерской своего мужа и вопросительно смотрела на Надю. Но отвечать на этот немой вопрос Наде почему-то не хотелось…
Глава 6
На другой день Джек позвонил Наде на работу и предложил ей приехать вечером в его мастерскую: дескать, жена уехала на съемки для какого-то журнала мод, и они смогут провести вместе целую ночь и во всем окончательно разобраться. Надя согласилась, решив, что железо следует ковать, пока оно горячо.
Джек предупредил ее, что ему нужно сначала заехать в художественную галерею, поэтому ключ от мастерской он оставит в тайнике под лестницей. Он подробно объяснил, где именно, и Надя сказала, что она все поняла.
Ключ оказался на месте. Надя отперла дверь мастерской и вошла в нее, испытывая некоторую неловкость. Было как-то странно оказаться в чужой студии одной, возникало ощущение, что она находится на месте какого-то преступления.
Надя обрадовалась звонку Джека. Естественно, ей хотелось снова с ним встретиться. Его вины в том, что он разбередил в ее памяти взволновавшие ее воспоминания, не было. Да они и не могли сказаться на ее отношении к нему. Раз приняв определенное решение, Надя не собиралась его менять. Она осознавала, что рано или поздно их роман прекратится, потому что обида за накопившиеся ложь и обман пересилит объединившую их страсть. Но до этого пока было еще далеко.
Надя четко понимала, что ей нужно от Джека. Брешь в воображаемой стене, которой она обнесла воспоминания о Барбаре, можно было заделать. Возможно, об этом ей вообще не следовало беспокоиться, ведь с тех пор прошло очень много лет. В свое время этот эпизод нанес ей душевную травму, но с годами боль ушла, рана зарубцевалась. Она перестала вспоминать те невероятные ощущения и больше не опасалась, что они повредят ее психике.
Джек пообещал вернуться в мастерскую из галереи в восемь часов. Надя приготовила закуски и выставила их вместе с бутылкой красного вина на столик на кухне. Без десяти минут восемь она разделась догола и легла на кровать. В мастерской было жарко, она не стала накрываться покрывалом. Приятно было ощущать легкость и возбуждение в своем обнаженном теле, наблюдать, как вздрагивают, набухая и твердея, соски. Она раздвинула ноги и согнула их в коленях, представляя, что сказал бы Джек, если бы застал ее в такой позе. Ее не удивило, что клитор увеличился, как и соски, в ожидании прихода любовника. Наконец со стороны лестницы послышались шаги.
Все остальное происходило словно бы не наяву, а во сне. Джек открыл входную дверь, увидел голую Надю на кровати и уставился на нее, застыв в проходе. Она повыше задрала ноги. Ей хотелось, чтобы он понял, как сильно она его хочет. Джек подошел поближе, сглотнул ком и начал раздеваться, продолжая сверлить взглядом красное преддверие влагалища и капельки, поблескивающие на клиторе и срамных губах. Он скинул ботинки, снял брюки и сорочку, швырнул все это на пол и, прыгнув на Надю, с разбегу засадил член в лоно. Она ахнула, пораженная его ловкостью и твердостью детородного органа. Головка члена достигла самых чувствительных точек в глубинах лона, и тела любовников сплелись в экстазе. Первый оргазм оказался настолько мощным, что вызвал у Нади болезненные ощущения. Она не ожидала, что все так стремительно произойдет, и пронзительно закричала, когда судорога исступления свела мышцы ног и таза. Надя долго не могла прийти в чувства. Не менее бурным было и семяизвержение у Джека.