Молчание нарушил Саша:
— Да, обидно… И ведь место есть!.. Думал, вместе будем…
— Для блатных, гад, держит!
Костя не смог скрыть злость. Его достал этот непрошибаемый тупизм. Ежу понятно, что начальник просто нашел повод!
Армейский друг попытался вступиться за своего шефа.
— Я у него после спросил. Говорит, такие правила.
— Брось!.. Какие такие правила?! Хочешь сказать, что в банке ангелы сидят с кристально чистой биографией?! Ладно, не стоят они того…
Костя разлил по рюмкам остатки водки.
— Давай, за нашу сорок седьмую… Гвардейскую!
Друзья чокнулись и залпом опрокинули рюмки. Веселовский сменил тему:
— Кстати, так знаешь, кого взводный наш в «Шапито» охраняет?..
— Клоунов, наверное. Чтобы их сырыми яйцами не закидали.
Саша покачал головой.
— Не попал. Слонов и тигров. У них там аттракцион. Зато, говорит, семья сыта: мясо, овощи — все есть. Даже навоз для участка пригодился.
Костя усмехнулся:
— От зверюг еду отрывает?.. А на службе, помнишь? Суровый такой мужик. Все нотации читать любил, а теперь вот дерьмо из-под слонов выгребает…
Зазвучала любимая песня. «Давай за нас. Давай, брат, до конца…» Костя увеличил громкость магнитофона. Дверь неслышно отворилась, в комнату заглянула Надежда Васильевна.
— Сделай потише, сынок, поздно уже!..
Костя послушно убавил звук.
— Обидно, мам. Отца за аварию посадили, а этот из банка мне про убийство «грузит». Что за чепуха?.. Я завтра пойду, разберусь.
— Конечно, за аварию. Но там человек погиб. Он не разобрался, наверное… — Костя уловил в голосе матери неуверенность и тревогу, и это ему совсем не понравилось. — Не ходи, не трать нервы зря. Другое место найдешь. Вон, у дяди Коли, на базе.
— Ну да!.. Или в «Шапито» — слонов охранять.
Саша понял, что пора собираться:
— Жалко, мы вместе работать хотели…
Надежда Васильевна вздохнула, как человек, знавший много больше, чем эти два молодых парня:
— Еще будете.
Костя чувствовал, что мать что-то недоговаривает. У нее было какое-то виноватое выражение лица, которое появлялось всегда, как только речь заходила об отце. Он прекрасно знал, что если она сама не захочет рассказать, из нее ничего клещами не вытянешь. Будет уходить от ответа или просто отмалчиваться… А вопросы оставались — много вопросов. Особенно после того, как его «прокатили» с работой в банке. Вопросы теснились в его голове, как люди в вагоне метро в час пик.
Тот босс из банка сказал, что отец сидел за убийство… Костя пытался сосредоточиться на этой мысли, но оставалось слишком много белых пятен. Получалось, что кто-то из них лжет: либо этот банковский крючок, либо мать. Костя никак не мог себе представить, что такой человек, как его отец, мог кого-то убить. И при чем здесь история с автокатастрофой?..
Вспомнилось лицо начальника службы безопасности. Почему он прятал глаза? Почему не сказал прямо все, что знает об отце?..
В тот день они отправились с мамой на кладбище. Погода выдалась пасмурной, солнце где-то пряталось за свинцовым потолком туч, вороны, эти вечные спутницы погостов, устроили при их появлении настоящий концерт, словно люди вторглись в их тщательно оберегаемую обитель…
Мать и сын расположились на скамейке, притулившейся рядом с двумя черными кусками мрамора. На одном из них была фотография пожилой женщины и надпись: «Борисова Тамара Петровна. 06.04.33–17.07.93 гг.». На другой — фотография мужчины тридцати-тридцати пяти лет и надпись: «Григорьев Валентин Андреевич. 14.09.57–21.02.95 гг.».
Сухие строчки, за которыми целых две жизни…
Надежда Васильевна молча достала из сумки букетик цветов, яблоко, кусочек хлеба, налила немного водки в пластмассовый стаканчик. Все это она аккуратно разложила на могильной плите…
Наблюдая за матерью, Костя испытал острый приступ жалости. Глаза, полные тоски, опущенные плечи, слишком много морщинок для сорокадвухлетней женщины. Захотелось, как в детстве, прижаться к ней и ощутить теплые ласковые ладони на своей голове… В тот момент он даже немного позавидовал слабому полу. Родись он девочкой, и такой поступок выглядел бы совершенно уместным, но он мужчина, более того, десантник, и не должен показывать свою слабость.