— Тех, что в декрете, оставим на сладкое, — встрял в разговор Любимов.
Плахов усмехнулся:
— Кстати, четверо вечером не отметились. Один из них Центральный район обслуживает. Какой-то Залыгин.
Любимов ожил:
— О… оставь-ка его нам с Максом.
Плахов взглянул на коллегу.
— С удовольствием. А еще один утром вышел, потом отзвонился, сказал, что заболел. Из Выборгского района.
В голосе Виригина послышалось сомнение:
— До Центрального далековато.
Любимов, которому ужасно надоело торчать в кабинете, воскликнул, как Ричард Третий, искавший коня:
— Да чего тут гадать!.. Надо клиентов делить.
Рогов, который, казалось, не обратил на это замечание никакого внимания, открыл ящик стола, достал личный стакан, взглянул на Плахова:
— Чай будешь?..
— И мне… — подхватил Любимов.
— А вы еще не заработали. И вообще: на вас чая не напасешься. Вечно я должен его покупать!.. Я не Ходорковский!
Отдирая нагар от сковороды, которую спалил накануне вечером ее благоверный, Лариса Залыгина рассеянно слушала музыку, несущуюся из приемника. В голове крутился отрывок из стихотворения (автора она не помнила): «Целый день стирает прачка, муж пошел за водкой, на крыльце сидит собачка с седенькой бородкой…»
Если не считать того, что муж пока еще не пошел за водкой, а спал пьяным сном, поэт нарисовал картинку прямо из ее жизни. Карликовый пудель действительно таращил глазенки в ожидании несуществующей котлеты, она целый день крутилась по дому и периодически плакала, проклиная свою семейную жизнь.
В свои тридцать семь Лариса чувствовала себя старухой, потерявшей интерес к жизни. Вчера она увидела в магазине давнишнюю подругу, с которой вместе когда-то училась в техникуме. Залыгина поразилась, насколько свежо и молодо та выглядела. А ведь они ровесницы… Ей очень хотелось подойти и поговорить с бывшей подругой, но стало стыдно. Она взглянула на себя глазами этой женщины в норковой шубке, представила, как та попытается скрыть свое разочарование.
Да и что она может рассказать о себе?.. Что ее муж — запойный алкоголик, который ходит проверять электросчетчики, а ей самой приходится совмещать работу посудомойки и уборщицы?.. Что ее единственный сын растет полным шалопаем, а жизнь прошла мимо?..
Мрачные мысли лениво текли у нее в голове под аккомпанемент теплой воды, слегка подогреваемой раздолбанной колонкой.
«Поздно что-то менять. Пусть хоть такой, но все-таки муж… В принципе, он человек добрый, только слабый очень. По пьянке иногда хорохорится, а так…»
Когда Паша уходил в запой, она сводила к минимуму общение с мужем. Так легче. Делала вид, что они просто соседи, даже старалась с ним не разговаривать. Он приводил каких-то собутыльников, потом пил один, комната постепенно превращалась в хлев, но Ларису это не волновало. Она старалась поддерживать порядок на своей территории и в местах общего пользования.
Звук звонка заставил ее вздрогнуть. Она открыла дверь. На пороге настороженно замерли два мужика: один отдаленно похож на Высоцкого, другому не мешало бы сбросить килограммов пятнадцать. Первый показал удостоверение.
— Здравствуйте, барышня. Уголовный розыск… Залыгин дома?
Лариса пропустила непрошеных гостей в прихожую.
— Третий день не просыхает…
Действуя в своей обычной напористой манере, Любимов спросил:
— Где он?
Женщина кивнула в сторону закрытой двери.
— В комнате дрыхнет.
Она осторожно открыла дверь. Из комнаты тут же пахнуло удушливым запахом застарелого сигаретного дыма, винных паров и давно не стиранного белья.
Любимов проследовал вслед за женщиной. Обстановка комнаты являла собой до боли знакомую картину под названием: «Алкоголь — друг человека». Пустые бутылки из-под пива и водки застыли в разных и зачастую в совершенно неожиданных местах, словно хозяин дома во время пьянки постоянно перемещался по комнате. На столе остатки еды в окружении многочисленных окурков, не уместившихся в переполненную пепельницу. На грязном полу успела подсохнуть липкая лужа, явно от пива. Посреди всего этого великолепия на диване живописно расположилось мужское тело — Залыгин лежал лицом к стене, регулярно издавая странные звуки, напоминающие бульканье кипящего масла.
Любимов потряс электрика за плечо. Храп смолк и перешел в растянутое мычание. Мужчина пьяно отмахнулся, выражая свое негативное отношение к попытке его разбудить.
Георгий повернулся к Залыгиной:
— Где он позавчера был?
Так и не выпустив из рук хозяйственного полотенца, Лариса пожала плечами: