– Может, найдем там какие зацепки, – предположила Пелагея.
– Именно их и хочется найти, – подтвердил Ярик.
– У нас тоже есть новость, – перехватила инициативу Пелагея. – Теперь мне хочется поделиться. Мы уже не раз говорили о том, что потеря даже одного человека для Примулы это большая утрата. Помнишь, Глеб, мы говорили о лаборатории центра Крони?
– Да. Конечно, помню.
– Мы возобновили ее функционирование. Запустили всю аппаратуру, и там есть ученые, которые готовы продолжить свою работу.
***
Через несколько дней напряженной работы Мад, специалист по звуку, которого нашли коллеги по Примуле в штабе Венец, связался с Глебом.
– Глеб, ты, наверное, тоже заметил, что здесь две группы записей с разницей в два года. В обеих группах встречаются фрагменты с довольно странным очень тихим на уровне пяти-десяти децибел напоминающим скрип звуком. Непонятный звук. Он то пропадает, то появляется. И он есть не во всех записях.
– На что, ты говоришь, похож звук? – переспросил Глеб.
– Ну, сложно сказать. Он непонятной природы. Это скрип, шорох, шелест, жужжание, шуршание… Что-то среднее, что-то в этом роде.
– Скрежет! – выдал Глеб.
– Может. Тоже подходящее слово. Похоже.
– Не-е-ет! Это не просто подходящее слово! Это слово отца. И если все… А включи-ка этот звук.
Мад включил фрагмент записи.
– Звук очень тихий. На грани порога слышимости, – комментировал он. – Но, тем не менее, его можно услышать, если вокруг нет постороннего шума. Он достаточно низкий, на него вполне можно и не обратить внимания. А разница записей в два года. Ты можешь пояснить? Были какие-то события?
Глеб посмотрел на даты файлов.
– Да. Первая группа – это год очередной экспедиции в Африку, во время которой отец пропал почти на полгода. Они пропали почти одновременно с дядей Авдеем, но в разных местах. Через два года он закончил работу над диссертацией. Но резко передумал защищаться. А после вообще завязал с наукой.
– Глеб, обрати внимание на этот диалог, – Мад включил другой фрагмент: «… то ломается, то гнется. Это какая-то новая технология? Для вас, наверное, да. Новая технология». – Ты что-нибудь понимаешь? – спросил Мад.
– Я слушал эти записи. И если мы с тобой вдвоем независимо думаем об одном и том же, то, наверное, это так и есть.
– Глеб. Ты понимаешь? Что, по-твоему, может означать «Для вас – да»? Слушай еще. Разговаривают здесь двое. Слышны шаги. Разные. То есть оба время от времени ходят. Но только одни шаги сопровождаются этим странным звуком.
– Скрежетом, ты имеешь в виду? – уточнил Глеб.
– Да. Будем называть его так, раз тебе так близко это слово, – согласился Мад.
– Да я просто ненавижу это слово! – возмутился Глеб. – Но оно не выветривается у меня из головы.
– Ладно, ладно... – успокоил его Мад. – Далее. Два удара стулом. В момент первого удара и сразу после, но не до, слышен скрежет. После второго нет.
– То есть они могут быть не только людьми, но и, например, стульями? – предположил Глеб. – Мад, это очень интересные сведения.
– Ну, это пока первые характерные особенности, которые мы нашли. Мы работаем дальше. Глеб, здесь еще Томас хотел с тобой поговорить.
– Глеб привет!
– Привет, Томас!
– Ну, как тебе наш звуковик?
– Он меня озадачил, если честно.
– Он больше всего сожалеет, что это была цифровая запись, а не аналоговая.
– Да, – вернулся в беседу Мад. – При оцифровке, хотя в то время она уже была весьма достоверной, уже перестали жадничать на бытовой записи, все равно теряется часть звука, которую даже самый захудалый микрофон способен услышать.
– Мад, в отличие от нас, застал аналоговые системы. Уверен, он знает, о чем говорит, – с улыбкой, которую никто не увидел, добавил Томас.
– Ну, здесь, как говорится, что имеем, от того и отталкиваемся, – сказал Глеб.
***
Вряд ли кто-то с уверенностью мог бы сказать, что природных катастроф стало меньше, но обсмаковать их теперь не предлагали ни на одном из правительственных телевизионных каналов. У простого обывателя вполне могло сложиться ощущение, что у природы настала долгожданная эра всеобщего благоденствия. Если бы не редкие слухи от приезжих, которых тоже стало значительно меньше по сравнению с прежними временами. С их слов можно было сделать вывод, что скорее всего все-таки где-то случаются смерчи, наводнения и землетрясения с привычной им частотой. Но эти слова, не находя привычной поддержки в газетах, на телеэкране, воспринимались как слухи и казались не слишком реальными. В отдельных благополучных районах уже успели вырасти поколения, которые просто не верили, что природа может быть суровой и даже жестокой.