Он подтвердил, что, вообще говоря, давно ходят россказни про нее. Но мы-то это уже все знали, пацанами между собой давно всякими легендами обросли, что там, на аномалии, уже лет четыреста Ия как поселилась. Ничего вроде такого не делает. На глаза не показывается. Никто почти ее не видел. А кто видел, те из города быстро уезжали. Детская боялка такая была у нас.
Только после это случая всплыло еще и продолжение, мол, если Ия кого заприметила, то непременно рано или поздно заберет. Я у отца спросил, он сказал, что все это только лишь истории. А Лёнька, зараза, тот наоборот, все зубы на полку выложил, что это правда. Правда, у него годам к двадцати все зубы и повысыпались почти, со вставными ходит.
– Ну и чё, ты когда Ию-то увидел, второй раз не наложил? – ехидно улыбаясь, спросил Егор, небрежно брынькнув на еще не полностью настроенной гитаре несколько категорически тревожных уменьшенных септаккордов. – А-то у меня прям мурашки подбираются к подмышкам!
– Ага!? – засмеялся вместе со всеми Авдей.
– Я так и знал! – ликовал Егор и сымпровизировал коду победителя викторины.
Удовлетворенный своим изобличением он несколько потерял интерес к истории и начал тихонько разыгрываться, а потом и напевать.
– Посмотрел бы я на тебя, – продолжал тем временем оправдываться Авдей, – как бы ты не наложил. Втройне! Я там трясся, как… Так я потом неделю вообще спать не мог! В комнате шкаф у нас стоял со стеклянными дверцами, так мне в них все время что-то виделось. Отец убеждал, что, мол, всякая нечисть в зеркалах не отражается. Значит, мне все показалось.
Может, это и была самая страшная история, рассказанная за сегодняшний вечер, но она, конечно, вызвала больше улыбок, чем сочувствия или страха. Даже несмотря на наступившую темноту и непривычные для взращенных в квартирах похрустывания окружающей природы, все бросить и удрать домой история никого не заставила.
Вроде бы на логическом финале этой истории Ярик позволил себе прервать рассказ, намекая, что уже можно бы и посуду оросить, иссохлась. И Лизка еще его подталкивала, мол, спой, давай, хотя прекрасно знала, что Ярик не из первого ряда сельских теноров.
– Еще пару стопариков и я спою тебе все, что пожелаешь. Ток вы все тогда разбежитесь, предупреждаю сразу. – Пока еще изображая, что ему трудно говорить, выговорил Ярик и начал напевать на надоевший мотив. – Вода была без цвета, ни вкуса, ни слуха, ни голоса. Пока не появился Юпи! Оп! – осекся он, приложив руку к губам, когда уже почти перешел на полный голос. – Егор, пардон, – почтительно добавил он поющему Егору, понизив тон.
Ярик говорил довольно низким голосом, почти басом, причем с каким-то непонятным желтоватым оттенком, всегда выделявшим его слова в потоке звуков. Спутать его тембр с чьим-то еще было почти невозможно.
После своевременно прерванной репризы Ярик артистично достал из-за спины бутылку «горяченького». Одобрительные возгласы не дали шанса родиться еще одному непопулярному человеку. И если бы Егор не прибавил напора, его песня рисковала раствориться в этом оживлении вместе с гитарой.
– Все, все, уговорил, – шепотом согласилась Лизон. – Наливай лучше свое Юпи. Только не пой!
Она собрала в кучку стаканчики со стола, и, как только Ярик наполнил их и Егор закончил песню, торжественно объявила.
– Господа археологи, а теперь Юпи! Но это не просто напиток, – продолжала она, пока все тянулись за стаканчиками. – Это практически артефакт, найденный Яриком в забытых подвалах своей памяти. Только вслушайтесь, сколько плесени в этом слове «Юпи»!
– О, да! Чего мы там только уже не находили в этой памяти, – очнулся от воспоминаний Авдей. – А не найдется ли у Ярослава мудрого в подвалах еще и хорошего тоста?
– Даже не сомневайся. Для тебя всегда найдется и тост и стопка! Но! Этот тост я уже обещал, – Ярик начал изображать юную особу на императорском балу, помахивая рукой как веером…
– О нет, кто же этот проходимец, кому ты пообещала тост прежде, чем мне, – подыграл ему Авдей.
– Тотчас же заберите свои слова обратно, пока не поздно, сударь. Ибо тот, кому я обещал тост, это его светлейшество Семеныч!
– Да вы судари, как я погляжу, ошиблись факультетом, а то и учебным заведением, – раздался голос Семеныча. – Вам прямою дорогой в театральный. Могу даже посодействовать вам в этом деле.