– Об этом я и говорю. Нам придется выучить их язык. Это очень простая и компактная система обозначений.
– На это нужно много времени?
– Мои дети одолели ее полностью, кажется, за три или четыре конжона. И я уверен, они не сидели асаны на пролет, а только после основных занятий и, естественно, игр.
– А если они потом выучат другой язык?
– Много не выучат. Для них это гораздо труднее, чем для нас. Эффект очередной новинки их не заставит идти на такой труд. Даже из соображений обособленного общения. Они поймут, что в этом нет смысла. Это, конечно, пассивная стратегия.
Я выясню, где они учат язык. Для них это сложный процесс, – размышлял дальше Деш. – Думаю, мы сможем предпринять и некоторые активные шаги.
Глава 8
Не сказать, что не сезону было ветрено, конец октября все-таки настаивал на своих порядках, только против обычного мело куда энергичнее. А может, просто было прохладнее и Солнце пробивалось к земле реже, оттого и казалось, что ветер более уверен в себе. Уже несколько раз норовила сорваться буря и, наконец, под выходные решилась.
Пока еще только гнуло деревья, хлопало незакрытыми дверями и кое-где выворачивало их, сносило несерьезно закрепленные рекламные щиты. По улицам несло какие-то бумаги и прочий брошенный мусор вперемешку с обломанными ветками и пылью, которую еще не успело прибить. Брызгал крупными мазками из сизого неба дождь, но все-таки стеснялся перейти в сплошной ливень.
Герман закрыл свою мастерскую раньше обычного, понимая, что в такую погоду нелепо ждать, что к нему кто-нибудь придет ремонтировать свою старую технику. Унылую вывеску с надписью «Ремонт» мотало и колотило порывами. Взгляд скользнул по ней, и в голове снова промелькнула надоедливая мысль, вызвав ощущение дежа-вю и улыбку: «Ремонт! Тупая замена совместимых деталей. Отремонтировать по-настоящему ничего нельзя было, еще когда я был ребенком. Под воздействием прогресса все давно превратилось в неделимые части, кроме того, что зависело от размеров человеческого пальца. Ведь пользоваться-то приходилось руками! Но… Глобальная стандартизация зато теперь позволяет менять любое нерабочее шило на относительно новое мыло и продлить чье-то счастье».
Самое сильное явление природы, очевидно, еще только предстояло, поэтому он торопился, изредка поднимая взгляд из-под капюшона, чтобы не столкнуться с уже редкими прохожими. Хотелось успеть домой.
Не дошел он немного до угла улицы, упиравшейся в проспект и в здание школы на противоположной стороне, как внезапным сильным порывом с торца почты, выходившего на улицу, по которой шел Герман, сорвало матерчатую вывеску и накрыло его. Он попытался выпутаться из нее и замахал руками.
*
– Что ты будешь делать? – проговорила, перекрестившись, пожилая женщина, которая боязливо старалась не спешить по противоположной стороне улицы. – Когда же это все уже закончится?
На ее глазах несчастного, которого накрыло куском обветшалой вывески, застрелил гриф, приняв его за очередного зачинщика беспорядков.
– И надо же тебе, пролетал ты, гадость такая, мимо. А самому и дела никакого нет, – бубнила под нос женщина. – Убил человека и полетел себе дальше. Откуда не возьмись, появляются всегда, где и не надо. И не разбираются…, чем человек обеспокоен.
В оцепенении она остановилась и увидела, как мужчина беспомощно упал. Он попытался подняться, но смог встать только на колени и снова повалился на бок. Потом она увидела, как другой мужчина подошел к раненому и стал вроде помогать ему.
– Слава! Есть еще добрые и смелые люди, – озвучивала себе мысли дама. – Дай тебе сил да удачи! А то ведь и тебя могут зашибить. Я бы в наши времена не осмелилась подойти.
Она, поборов страх, сдвинулась с места и, как могла, поспешно свернула в переулок.
Мужчина попытался добиться ответной реакции от Германа, но тот был безмолвен. Тогда мужчина проверил пульс Германа – слабый; достал из кармана то ли термометр, то ли еще что-то в этом роде, приложил Герману к затылку, посмотрел на показания; кивнул сам себе и оттащил тело в лоток какого-то торговца, пустовавший в данный момент.
«И будет пуст ближайшее время, – подумал мужчина. – Так будет лучше, главное не на виду. А через полдня, может, день он сам встанет. Если встанет».
*
Теперь Герман ехал в поезде и смотрел в окно. По стеклу поперек текли небольшие струйки воды, свет, пробивавшийся из-за редких у горизонта облаков, играл в них. Он наклонил голову. Теперь получилось, как будто струи текут сверху вниз.