– Поговорить всегда рад, особенно о чем-то осмысленном? – согласился Авдей.
Они прошли в столовую, окно которой светилось от косых утренних или вечерних лучей Сиклана. Авдей так до сих пор и не решил, что здесь считать утром, а что вечером. Если судить по тому, что пратиарийцы встают, то это утро, но при этом Сиклан заходит, как Солнце по вечерам.
– Землянам даже позволено заниматься чем-либо посторонним по своему усмотрению, если есть такое желание, – продолжил прерванный разговор Деш.
– Люди не могут ничего не делать. Но и делать что-то, не ощущая зачем, тоже.
– Я это знаю. Это ваше главное свойство – деять. Но тогда ваше же желание быть осмысленными противоречит вашей мечте, не имеющей четких очертаний. А система Прата почему-то им не соответствует! Здесь, по крайней мере, на Калипре, даже не бывает пасмурно!
– Попав сюда, у людей, у землян, – подчеркнул Авдей, – рассыпалась главная идея – возрождение в новой жизни на Земле, – он попытался найти разницу. – Стало очевидно, что это конец. У нас в религиях почти везде основной мыслью является возможность повторения.
– Да, да. Мы наблюдали ваши культуры. На наш взгляд, это ваше заблуждение крайне нелогично. Понятно, как такая идея у вас смогла сформироваться.
– До времен астрономии люди думали, что Солнце умирает вечером и возрождается утром, люди наблюдали гибель растительности зимой и возобновление жизни на том же месте весной, – предвосхитил объяснение Авдей.
– Согласен. И я об этом же. Но мы пытались отследить по вашей истории, как она могла настолько исказиться, потеряв всякий здравый смысл, и при этом закрепиться. Возрождение, как наказание за грехи, в противоположность вечному блаженству! Так же странно, как и деградировать без занятия и все равно мечтать о безделии!
– Ну, на этот счет… – Авдей задумался, но не нашел аргументов в защиту.
– Собственно не логично не само предположение возрождения, перебил Деш. – А то, что в новой жизни человек может быть наказан за грехи свои и даже своих родственников, содеянные в прошлых жизнях. При этом в якобы новой жизни вы абсолютно ничего не помните о прошлых! Что не удивительно, ведь их не было! То есть получается, что вы соглашаетесь нести наказание просто ни за что!
– За грехи?! Ты сам сказал, – повторил Авдей догму, которую сам воспринимал уже даже не на уровне веры, а на уровне именно догмы.
– Какие именно? Человек не знает сам навязываемых ему грехов. Он ведь не помнит своей прошлой жизни, и уж тем более прошлой жизни родственников! И ладно бы кто-то знал и не говорил! Но нет! Тишина!
Я, наверняка, не сообщу тебе ничего нового, если скажу, что в каждом тяжелом моменте жизни каждый человек думает одно и тоже. Как ты думаешь, что именно?
Авдей пожал плечами.
– Он думает: «За что?».
Потом люди выходят по-разному из этого вопроса, – продолжал Деш. – Одни быстро вспоминают вот это абсурдное оправдание «за грехи в прошлой жизни», кто-то просто смиряется, другие начинают искать возмездия. Разве не так?
Может, Деш и был в чем-то прав, но Авдею претило признавать это. Хотелось что-то возразить. Но что?
– И появляются разного рода мании. С чем вы, собственно, и столкнулись здесь, – заключил несколько оскорбленно он.
*
Ближе к концу асана Макар, уже как ужаленный, носился по всему центру Манкоа и допрашивал каждого встретившегося, не видел ли кто Майкла. Эмили объяснила ему, что видела, но из ее слов Макар вынес для себя главное, что Майкла они видели вместе с Арамааном.
«Отлично, – мысленно отметил Макар. – С ним я поговорю по-своему, не нужно будет голову ломать. И когда же я выучу ее занудный язык, так чтобы все понимать?» – подумал он, понимая, что рано или поздно ему придется научиться понимать ее, ведь и клетионцы учат именно этот язык.
– Сначала Изингома зашел к Сенцеру, – объяснял Арамаан. – Потом он вышел и вернулся к нему с Майклом.
– А ты где был, что видел их?
– Мы с Эмили были у стойки администратора, разговаривали с нашими в центрах на других линиях. Потом все трое ушли: Сенцер, Майкл и Изингома.
– И никто их больше не видел?
– Я не видел, – ответил уверенно Арамаан.
– Что-нибудь другое я услышал бы с большей радостью! – встревожился Макар. – А что там на других линиях? – решил он узнать, раз уж зашла речь.
– Они снова в большинстве своем поддались пратиарийцам. Разъехались как ягни по яслям! – грустно произнес Арамаан.
– Слабаки! – завелся еще больше Макар. – Эти тряпки! Те пропали! – Макар уже сопел в обе ноздри от ярости.
К исходу асана он уже выстроил у себя в голове самые коварные причины исчезновения настолько четко, что убедить его в непричастности пратиарийцев к исчезновению его соратников никому не удавалось. Впрочем, не многие и старались это сделать, хотя и высказывались подобным образом.