- Мы возобновили ее функционирование. Запустили всю аппаратуру, и там есть ученые, которые готовы продолжить свою работу.
Теперь и вокруг Глеба мигом скучковался народ. Такие новости хотелось знать всем.
***
Через несколько дней полного погружения в предоставленные записи Мад, гуру по звуку, которого разыскали коллеги по Примуле в штабе Венец, связался с Глебом.
- Еле дождался утра! - начал издалека Мад.
- Он не выходил из штаба несколько дней, - пояснил Томас. - Как зараженный! Принес такие агрегаты! Я такого даже в фильмах по археологии не видел! - засмеялся он.
Мад, однако, не смутился. Он знал, что результат работы со звуком во многом может зависеть от аппаратуры. К тому же, ему, похоже, было просто необходимо, чтобы его рабочее пространство выглядело как космический корабль. В выкрашенном под цвет пустыни штабе его стол был теперь яркой точкой.
- Уши не распухли? - улыбнулся Глеб.
- По ушам ничего не заметно, но ты бы видел его глаза, - ответил Томас.
- Мад, ты глазами что ли слушал? - пошутил Глеб.
- Глеб, записи, конечно, разные. Сделаны в разных акустических условиях. Но скорее всего на одном оборудовании, - Мад, казалось, и не услышал, что Глеб и Томас шутили на его счет, и перешел к делу. - Что в принципе облегчает. Ты, наверное, тоже заметил, что здесь две группы записей с разницей в два года. В обеих группах встречаются фрагменты с довольно странным очень тихим на уровне пяти-десяти децибел напоминающим скрип звуком. Непонятный звук. Он то пропадает, то появляется. И он есть не во всех записях.
- На что, ты говоришь, похож звук? - переспросил Глеб.
- Ну, сложно сказать. Он непонятной природы. Это скрип, шорох, шелест, жужжание, шуршание... Что-то среднее, что-то в этом роде.
- Скрежет! - выдал Глеб.
- Может. Тоже подходящее слово. Похоже.
- Не-е-ет! Это не просто подходящее слово! Это слово отца. И если все... А включи-ка этот звук.
Мад включил фрагмент записи.
- Звук очень тихий. На грани порога слышимости, - комментировал он. - Но, тем не менее, его можно услышать, если вокруг нет постороннего шума. Он достаточно низкий, на него вполне можно и не обратить внимания. А разница записей в два года. Ты можешь пояснить? Были какие-то события?
Глеб посмотрел на даты файлов.
- Да. Первая группа - это год очередной экспедиции в Африку, во время которой отец пропал почти на полгода. Они пропали почти одновременно с дядей Авдеем, но в разных местах. Через два года он закончил работу над диссертацией. Но резко передумал защищаться. А после вообще завязал с наукой.
- Глеб, обрати внимание на этот диалог, - Мад включил другой фрагмент: "... то ломается, то гнется. Это какая-то новая технология? Для вас, наверное, да. Новая технология". - Ты что-нибудь понимаешь? - спросил Мад.
- Я слушал эти записи. И если мы с тобой вдвоем независимо думаем об одном и том же, то, наверное, это так и есть.
- Глеб. Ты понимаешь? Что, по-твоему, может означать "Для вас - да"? Слушай еще. Разговаривают здесь двое. Слышны шаги. Разные. То есть оба время от времени ходят. Но только одни шаги сопровождаются этим странным звуком.
- Скрежетом, ты имеешь в виду? - уточнил Глеб.
- Да. Будем называть его так, раз тебе так близко это слово, - согласился Мад.
- Да я просто ненавижу это слово! - возмутился Глеб. - Но оно не выветривается у меня из головы.
- Ладно, ладно... - успокоил его Мад. - Далее. Два удара стулом. В момент первого удара и сразу после, но не до, слышен скрежет. После второго нет.
- То есть они могут быть не только людьми, но и, например, стульями? - предположил Глеб. - Мад, это очень интересные сведения.
- Ну, это пока первые характерные особенности, которые мы нашли. Мы работаем дальше. Глеб, здесь еще Томас хотел с тобой поговорить.
- Ну, как тебе наш звуковик?
- Он меня озадачил, если честно.
- Он больше всего сожалеет, что это была цифровая запись, а не аналоговая.
- Да, - вернулся в беседу Мад. - При оцифровке, хотя в то время она уже была весьма достоверной, уже перестали жадничать на бытовой записи, все равно теряется часть звука, которую даже самый захудалый микрофон способен услышать.
- Мад, в отличие от нас, застал аналоговые системы. Уверен, он знает, о чем говорит, - с улыбкой, которую никто не увидел, добавил Томас.
- Ну, здесь, как говорится, что имеем, от того и отталкиваемся, - сказал Глеб.
Дальше Мад начал закапывать Глеба в яму физики и волновых уравнений математики. Пропустив несколько голов, Глеб сделал для себя вывод, что дело попало в нужные руки. Но сформулировав Маду задачу, он свернул научную дискуссию. Но Мада это не задело. Он остался доволен тем, что заказчик на должном уровне понимает его. Но главное, он понимает, чего хочет.
***
Вряд ли кто-то с уверенностью мог бы сказать, что природных катастроф стало меньше, но обсмаковать их теперь не предлагали ни на одном из правительственных телевизионных каналов. У простого обывателя вполне могло сложиться ощущение, что у природы настала долгожданная эра всеобщего благоденствия. Новости перестали вызывать стрессы, паранойю и суициды.
Если бы не редкие слухи от приезжих, которых тоже стало значительно меньше по сравнению с прежними временами. С их слов можно было сделать вывод, что, скорее всего, все-таки где-то случаются смерчи, наводнения и землетрясения с привычной им частотой. Но эти слова, не находя привычной поддержки в газетах, на телеэкране, воспринимались как слухи и казались не слишком реальными. В отдельных благополучных районах уже успели вырасти поколения, которые просто не верили, что природа может быть суровой и даже жестокой.
Тем не менее, природа осталась природой. И несмотря на успешно реализованные программы по снижению антропогенного фактора влияния на природу, начатые единым правительством уже около тридцати лет назад и позволившие стабилизировать расшатавшийся баланс, природа все-таки баловалась. Точнее сказать продолжала жить и развиваться по своему закону, где события, которые мы воспринимаем как катаклизм, есть просто необходимый шажок ее эволюции или даже не шажок, а маленький чих, или просто что-то зачесалось в подмышке.
- Нет, Томас. Мы не слышали. Ну, я точно, - удивленно ответил Глеб.
- Да, я так и думал. В новостях-то ничего не передают. Ну, трясло хорошо!
- А где, прямо у вас?
- Не прямо у нас. Километров тысячу с небольшим на северо-восток. Разрушения есть: дома, постройки. Район не богатый, но достаточно людный. Ведь у нас, где вода - там люди. А вокруг пустыни. А здесь как раз и вода, и еще горы. Соответственно не только трясет, но еще где-то что-то обсыпается. Реки повыходили. Рассказывали, в озере сильно поднялся уровень воды. Собственно поэтому и реки разлились.
Я сам там, конечно, не был. Больше со слов. Говорят, что самым страшным, однако, оказалось не само землетрясение с наводнением. А грифы полиции! Понятно, что в такой ситуации у людей паника. Кто-то пытается спасти остатки скарба, кто-то в потоке на каком-то бревне может застрять и просто звать на помощь. Так эти сволочи, они же не разбирают, похоже, по какому поводу народ беспокойствует. Они методично стреляют в таких!
В интонации Томаса чувствовалось полное недоумение по этому поводу с откровенной злостью.
- То есть? Это че, выходит, убегать от каменного завала тоже нужно пешком? - изумилась Милена. - Глеб, ты что-нибудь понимаешь?
- Получается так. Ну, если только повезет, и тебя не заметят! - ответил Томас.
- Что тут понимать? - сказал Глеб. - Система охраны порядка давно превратилась в систему террора. Это видно и у нас в городе, и Палаша то же самое рассказывает. А полицейские грифы - это же машины. Им заложено одно, пресекать суету, они и секут ее без пощады. Какая им разница, сам ты прыгаешь по земле, или это земля под тобой прыгает?!
***