37. Таким образом, обычай остается живым источником права вооруженных конфликтов, который эффективно заполняет пробелы в договорном праве, особенно в отношении вооруженных конфликтов немеждународного характера, которые, как мы увидим далее, значительно слабее регулируются договорным правом.
Хотя обычное МГП скорее призвано помогать осуществлять волю государств, когда в договорном МГП не оказывается соответствующих положений, обычное МГП может также изменять договорное МГП, когда последнее явно отстает от развития практики.
ЛИТЕРАТУРНАЯ ИЛЛЮСТРАЦИЯ
Битва наполеоновских времен
Нижеприведенное повествование составлено из отрывков романа Эркмана и Шатриана «Рекрут 1813 года», опубликованного в Париже в 1864 г. (ed. du Livre de Poche, 1989). Хотя авторы и не являются современниками Первой империи, данный текст все же — очень ценное свидетельство о войне той эпохи, так как непосредственной основой для него послужили рукописные «Путевые заметки» капитана Видаля, старого друга семьи Эркман, содержащие его военные воспоминания за период с 1 января 1813 г. по 31 октября 1820 г.
Отобранные нами фрагменты рассказывают о впечатлениях и переживаниях участника Саксонской кампании 1813 г.: его боевом опыте и ранении, а также о сражениях при Вайсенфельсе и Грос-Горшен, где противниками Великой армии были прусские, российские и австрийские войска (более подробная информация содержится в комментариях Огюста Дезале к указанному выше изданию).
«Между городом и нами пролегала глубокая складка местности. Первым желанием маршала Нея, который тоже только что прибыл, было узнать, что же там, внизу. Две роты 27-го полка были развернуты в стрелковый боевой порядок, и каре двинулись вперед походным маршем: офицеры, саперы и барабанщики внутри, пушки в промежутках, а снарядные ящики — за последним рядом.
Овраг этот всем казался подозрительным: ведь куда-то же девались многочисленные кавалеристы, замеченные нами накануне, а уйти за пределы обширной равнины, которая хорошо просматривалась во всех направлениях, они просто не могли. Так что я был, как никогда, настороже — чуял: вот-вот что-то должно произойти. Однако вид стройных рядов наших войск, которые с заряженными ружьями продвигались обычным походным маршем, печатая шаг, знамя впереди, генералы, излучающие уверенность, за ним — все это здорово придавало храбрости. В конце концов я подумал: «А что, если, увидев нас, они повернут назад? Это было бы наилучшим выходом и для них, и для нас».
Я был во втором ряду боевого порядка, за Зебеде, в центре боевого порядка, так что, уж поверьте, ворон не считал. Время от времени краем глаза я поглядывал на соседнее каре, шедшее на одной линии с нами, и видел маршала в окружении штабных офицеров. Все они всматривались вдаль, сдвинув набок головные уборы, чтобы те не мешали обзору.
Наши стрелки приблизились к зарослям кустарника и живым изгородям на краю оврага. За несколько секунд до этого я заметил вдалеке, на противоположной стороне, какое-то движение и отблеск, ну вроде как колосья под ветром. Я еще подумал: а не русские ли это там со своими пиками и саблями? Но все как-то не верилось. Однако в момент, когда стрелки вплотную приблизились к зарослям вереска и сразу в нескольких местах вспыхнула ружейная пальба, я ясно увидел, что это и вправду пики. Тут же прямо перед нами блеснуло, и раздался пушечный выстрел. У русских была артиллерия, и они открыли по нам огонь. Уж не знаю, какой звук заставил меня повернуть голову, только я успел увидеть, как в наших рядах слева образовалась брешь.
В тот же момент полковник Запфель спокойно скомандовал:
— Сомкнуть ряды!
Все произошло так быстро, что я и подумать ни о чем не успел. Однако через пятьдесят шагов опять блеснуло, в наших рядах раздался тот же звук, похожий на сильнейший порыв ветра, и снова образовалась пустота, только на этот раз справа.
Поскольку после каждого пушечного выстрела русских полковник неизменно командовал: «Сомкнуть ряды!», я понял, что брешь появлялась каждый раз. От этой мысли мне стало совсем неуютно, но ведь надо было продолжать идти вперед.
Я изо всех сил заставлял себя думать о чем-нибудь другом, когда генерал Шемино, только что вошедший в наше каре, громогласно скомандовал:
— Стой!
Подняв голову, я увидел, что на нас валом накатывали русские.
— Первый ряд, на колено. примкнуть штыки. товьсь! — крикнул генерал.
Когда Зебеде встал на одно колено, я как бы оказался в первом ряду. У меня и сейчас перед глазами эта стремительно надвигающаяся кавалерийская лава, русские с саблями, пригнувшиеся к конским гривам, и я явственно слышу спокойный голос генерала, который из-за наших рядов отдавал приказы, как на учениях: