— 27 сентября число людей, ежедневно умирающих от голода в Либерии, достигло 50, в частности в результате деятельности военных властей3849;
— 29 сентября абхазские повстанцы казнили 18 грузин, захваченных в плен при взятии Сухуми3850.
Год спустя, в момент выхода первого издания, в Руанде произошло то, что получило название «третий геноцид века». Там было убито около миллиона человек3851. Эта гигантская трагедия повторилась в несколько меньшем масштабе в конце 1996 г. — начале 1997 г., когда десятки тысяч руандийских беженцев были перебиты в Конго в ходе повстанческого движения против режима Мобуту3852. В докладе «Международной амнистии», опубликованном в ноябре 1997 г., число жертв войны в Алжире с 1992 г. было оценено в 80 тысяч человек3853. В том же докладе указано, что с 1983 по 2000 г. конфликт в Судане унес 2 миллиона человеческих жизней, вызвал перемещение 4,5 миллиона человек и еще 500 тысяч заставил покинуть страну3854. По сравнению с этими цифрами исход второй интифады, после сентября 2000 г. в Израиле (погибло 500 израильтян и 1500 палестинцев) или результат террористических актов 11 сентября 2001 г. (около 3 тысяч жертв) выглядят как рядовые происшествия из раздела «Криминальная хроника», хотя они и получили мировую известность.
История продолжает спотыкаться.
Нет смысла продолжать этот список фактов, которым, ввиду их банальности, даже не находится места на первых страницах газет. Они никому ни о чем не говорят и только подчеркивают контраст между решимостью, декларированной государствами 1 сентября 1993 г., и нарушениями права вооруженных конфликтов, отмеченными агентствами печати всего лишь в течение одного месяца, последовавшего за этой декларацией.
Конечно, соблюдение права вооруженных конфликтов требует, чтобы время от времени государства подкрепляли свою приверженность праву торжественными декларациями, но разговоров о праве недостаточно для обеспечения его соблюдения. Перед лицом реальности, которая опровергает самые решительные заверения, государства должны реагировать конкретно: надлежащая подготовка комбатантов (см. выше, п. 5.94 и сл.), систематическое преследование лиц, нарушающих применяемое право 3855, и санкции против государств, которые такие нарушения допускают, — вот три принципа, необходимые для подлинного утверждения права вооруженных конфликтов. На бумаге эти требования существуют уже давно, на практике же они все еще на стадии наброска. Следовательно, необходимо действовать и довести работу до конца. Как пишет М. Дейра:
«Гуманитарные нормы — единственное оружие жертв» 3856.
6.7. Наконец последний пункт этой заключительной главы: собственно вооруженный конфликт.
Хорошо, если право, применимое к конфликту, развивается, еще лучше, если оно соблюдается в полном объеме, однако остается сам вооруженный конфликт и моральное право, непонятное для третьих лиц и совершенно естественное для участников конфликта — убивать или калечить себе подобных, наносить им ранения и причинять им страдания, которые не может оправдать никакая политическая, идеологическая или моральная цель. А. Камю писал в «Мифе о Сизифе», что самоубийство «единственная по-настоящему серьезная философская проблема».
Но разве убийство в бою или физическое посягательство, связанное с войной, не содержат метафизического вопроса, по крайней мере, такого же, если не более серьезного, поскольку он касается не отдельного человека и его отношения к самому себе, а целых народов? Конечно, у нас и в мыслях нет попытаться дать ответ на этот вопрос несколькими строчками. Поэтому ограничимся двумя соображениями.
6.8. Война — не неизбежность или рок. Люди не вовлекаются в нее, как лемминги в самоубийственном порыве. И не будем считать, подобно Улиссу, который говорил Гектору: если идет война, значит «мироздание об этом знает», потому что неприятели — «это те, кого судьба тщательно приготовила для войны», потому что «судьба перекрасила Трою «в этот грозовой цвет, который (...) впервые сделал будущее рельефным», потому что Троя оказалась «в свете греческой войны»3857.
Конечно, как мы могли видеть в предыдущей главе, война, как и нарушения права, которое к ней применяется, всегда является результатом определенного детерминизма, переплетения причинно-следственных связей, формирующих совершенно противоречивые стремления. Мы же проявляем слабость, считая, что эти причинно-следственные связи в меньшей степени объясняются случайностями и несчастными случаями, чем ужасающей логикой событий, главной движущей силой которых является эгоистическая воля людей и народов. Как сказано в Уставе ЮНЕСКО (абзац первый),
3851
The U. N. and Rwanda, 1993-1996, The U. N. Blue Books Series, vol. X, U. N., New York, 1996, p. 61.
3855
Ср.: Lutter contre l’impunite, dir. par L. Joinet, Paris, La Decouverte, 2002, 143 p.; см. также: Lutter contre l’impunite, Actes du colloque de Bruxelles organise par le MAE belge et la Coalition pour la CPI, 11-13 mars 2002, Bruxelles, Bruylant, 2002 (sous presse).