Мои сиськи подпрыгнули от свободы, и он смотрел на меня в течение многих секунд, его глаза были темными и бурными.
— Черт, — пробормотал он, прежде чем опустил голову и засосал один пик в рот. Сначала он омыл мою правую грудь, затем левую, оставив меня стонущей, возбужденной.
Это была борьба. Видеть это. Быть частью этого.
Я была чертовски мокрой еще до того, как это началось, и добавьте Рафа… У меня не было ни единого гребаного шанса.
Мои руки вцепились в его рубашку, черный материал комкался в моих пальцах, когда я сильно дернула, снимая ее через его голову. Наши маски оставались на месте, даже если мы были наполовину обнажены. Каким-то образом это добавляло всей этой гребаной атмосферы.
Раф немного приподнял меня, и я проигнорировала боль в спине от ударов о камни. Я была слишком взвинчена, чтобы беспокоиться о боли. Удовольствие доминировало над моими чувствами.
Он снял нижнюю половину моего костюма, сдвинув его вниз так, что он оказался на одной ноге, а затем на другой. Для этого ему пришлось опустить мои ноги на землю, и когда он опустился ниже, его лицо оказалось прижатым прямо к моей киске, прикрытой нижним бельем.
Я застонала, когда его язык прошелся прямо по моему ноющему клитору, проникая сквозь материал, отчего мои колени ослабли, когда я уперлась обеими руками в стену, чтобы сохранить равновесие.
Он обхватил руками мои бедра, заставляя их еще больше раздвинуться, и моя спина выгнулась, чтобы приспособиться. Его язык прошелся по краю моего бикини, скользнул под него и попробовал скопившуюся там влагу. В следующее мгновение мое нижнее белье исчезло, и он трахал меня своим языком, пока я не распуталась под его прикосновениями. Должно быть, он научился этому с прошлого раза, потому что не убрал рук, прижимая меня к стене, пока вытягивал из меня все до последней капли удовольствия.
— Раф, черт возьми, — простонала я, сильнее прижимаясь к нему, нуждаясь в большем.
Мне никогда не было достаточно.
Он был так же искусен со своим языком и руками — и особенно со своим членом — как и в драке.
Настоящий мастер.
Он развернул меня, прижимая мое лицо к твердому камню и крепко прижимая обе руки к стене, пока ласкал мою обнаженную задницу. Обычно я не была сторонницей игры с задницей, но, когда Раф вот так погладил меня, я пересмотрела свою позицию по этому поводу.
Его пальцы раздвинули мои ноги еще дальше, и я могла чувствовать большую твердую длину его члена напротив моей киски. Он был немного слишком высок, чтобы мне было удобно, но это не имело значения, так как он смог поднять меня и проникнуть внутрь без колебаний.
— Черт, — снова простонал он, первое слово, которое он произнес с тех пор, как мы начали это. — С тех пор, как ты, блядь, бросила меня в коридоре, я хотел этого.
— Это м- мое наказание? — Я застонала в ответ с придыханием.
Смех Рафа был хриплым, низким и наполненным тьмой.
— Нет, Насилие. Это прелюдия к твоему наказанию. Так что будь внимательна.
— Невозможно, — выпалила я, когда он изменил угол наклона, поднимая мои бедра выше. Еще три удара, и я снова была на грани оргазма, мое тело напряглось, когда в моем центре поднялись волны удовольствия.
Однако Раф не дал мне этого сделать, медленно вытягиваясь до упора, прежде чем снова врезаться и сменить ритм. Мое тело отчаянно пыталось приспособиться, нуждаясь в том кайфе, за которым оно гналось. Но он снова изменил темп, его удары отличались, и когда он снова вышел, я снова стояла на своих ногах, прижатая к стене, грудь вздымалась, когда все внутри меня дрожало и взывало о большем.
Развернувшись, я толкнула его.
— Что ты делаешь? Будь достаточно мужественным, чтобы прикончить меня.
Его губы жестоко скривились, но он не отступил.
— Жизнь — это соревнование, и ты узнаешь, как сильно я люблю побеждать.
Черт!
Мне хотелось закричать, но поскольку я стояла здесь голая, одна штанина моего гребаного костюма была сбита вокруг лодыжки, а на голове была гребаная маска, я решила, что с меня хватит играть в эту игру. Если Раф хотел бросить вызов, я собиралась принять его.
Наши лица были так близко, что он сначала не заметил, как моя рука скользнула вниз между бедер, поглаживая пальцами мою влажность. Только когда стон сорвался с моих губ, его глаза оставили мои, остановившись на том, как я играла сама с собой.