— Это не секрет. Король в курсе. Ты принц, и вы с братом во многом и средство, и цель для магов и жрецов. Кто сможет подчинить будущего короля, тот и станет диктовать условия. Не важно, подчинит силой, шантажом или страхом.
— Пусть попробуют! — фыркнул Катхар. — Многие считают нас с братом слабыми, но это не так.
— Многие вас не знают.
На самом деле, Катхар не чувствовал себя так лихо, как хотел это показать. Он мог не разбираться в тонкостях интриг, но прекрасно понимал, что воздействовать можно на любого. Узнай люди о том, что маги не позволяют Катхару входить в храм, кто знает, что бы было?
С тоской Катхар подумал, что лучше бы не стал никого слушать и провел день рядом с братом. Пусть и за скучными разговорами или с принцессой, которая не так проста, как казалась. Тем более, от ищеек он за день так и не узнал ничего нового, только тот факт, что они считают разлом подстроенным. Хотя вроде бы такое невозможно.
Катхар думал, что он будет нужен сегодня Ардену. Но на самом деле, это ему сейчас хотелось переплести хвост с братским и ощутить невидимую поддержку. Не важно, против магического разлома или чужих интриг.
— Если маги или жрецы хотят избавиться от одного из вас, они продолжат, — негромко сказал Аэль. — Скорее всего, целью будет Арден, его слишком готовили к роли короля, он многое знает. И не сыграешь на том, что он десять лет провел у магов. Ну, если только отравление не было устроено отвергнутой красоткой.
Аэль улыбнулся, а потом добавил серьезнее:
— Я могу немногое, но я бы не хотел, чтобы кто-то из вас умер.
— Боишься, тогда второй тебя даже слушать не будет?
— Вместе вы сильнее. Я не прочь занять теплое местечко при короле, но всё-таки хочу, чтобы этот король был сильным.
— У меня всегда такое ощущение, что ты темнишь.
Аэль коротко и сухо рассмеялся:
— Это потому что все вокруг темнят, а я не силен в интригах, мне проще сказать, как есть, и там уже сам решай, что с этим делать.
Катхар понимал это, потому что и сам предпочитал вести себя точно так же. Но отнюдь не был уверен, что и здесь Аэль не ведет свою игру. Но доверять ему и необязательно, достаточно того, что Аэль помогает.
Доверял Катхар только брату.
— Слишком сложные разговоры для такого прекрасного вечера, — заявил Катхар.
Он запомнил всё, что сказал Аэль, и позже обсудит с Арденом. Но сейчас он хотел показать себя более легкомысленным — к тому же, вечер и правда был неплох.
Стащив с головы венец, Катхар положил его рядом с маской. Отодвинул их на край и улегся на спину на лавку, чтобы пялиться в сумрачное небо, где уже появились звезды.
— Я прятался в этом укромном месте, когда учился в Храме, — сказал Аэль.
Он уселся на лавку верхом, втиснулся над головой Катхара.
— Наверняка тебе нравилось.
— Нет. Иладейл постаралась испортить мне тут жизнь.
Катхар не мог глянуть удивленно, а сам Аэль опустил руку, так что свернутая тлеющая трава оказалась у губ Катхара. Отказываться тот не стал, и горьковатый дым скользнул в рот и в легкие. А неторопливый голос Аэля сплетал-расплетал историю.
— Мой отец такой человек, что его любви хватало на всех. На жену, которая родила ему Иладейл, на всех ее мертворожденных детей после. И на мою мать.
Аэль сделал паузу, забрал тлеющие травы, и Катхар посчитал, что может спросить:
— Кем она была?
— Понятия не имею. Работала на отца, но сын ей был не нужен. Она сбежала сразу после моего рождения. Отец любил ее, как он сам говорит, и в его словах много тепла. Но она, видимо, нет. А отец очень хотел сына, так что забрал меня в дом и признал собственным. Кто мог с ним поспорить? Только мои темные волосы, выдающие кровь простолюдина.
— Его жена… не любила тебя?
— Леди Ман приняла меня как собственного сына. Она тоже хотела еще детей. У меня было счастливое детство, только сестра так и не смогла простить мне рождение. Ей казалось, отец изменил отношение к ней из-за долгожданного сына. А может, так и было, я не знаю.
Катхару было сложно понять, как сестра может не любить брата. Но слушал он внимательно.
— Иладейл старше меня на четыре года. Она пошла учиться в Храм, вера в богов у нее от матери. А я потянулся за ней. Отец не возражал, в конце концов я младший ребенок. И Храмом я был искренне очарован. Как и ритуалами, службами. Мечтал о собственной золотой серьге на всё ухо. Но Иладейл постаралась испортить мне жизнь. Она всем рассказала, что я всего лишь бастард, незаконный сын. Всё, что у меня есть, это внезапное расположение отца.
— Это ведь жрецы, — возразил Катхар. — Им плевать на происхождение.
— Взрослым — да. Они бреют головы, так что не видно, какого цвета волосы. А мы были детьми и детьми жестокими. Я еще и родился маленьким, щупленьким и умным. Они просто нашли причину меня задирать. Сейчас я это понимаю, но тогда понять не мог. Даже темноволосые простолюдины смеялись надо мной, они-то знали своих родителей, а я понятия не имел о матери.
В голосе Аэля всё равно послышалась грусть, или Катхару просто так показалось.
— А потом я почуял магию. Посчитал, что раз есть возможность, лучше уйти к магам. Я же не знал, что они настолько нетерпимы к жрецам.
Катхар снова вдохнул дым, когда скрученные листья оказались около его рта.
— Так что у магов меня тоже считали неудобным, — усмехнулся Аэль. — Подумать только, жрец! Если не шпион, то уж точно ублюдок. Ах, и правда.
— Ты сейчас живешь во дворце, ходишь на аудиенции к королю и готовишься занять место в Совете магов. Не похоже, чтобы твое происхождение бастарда или жреца тебе мешало.
Катхар не хотел, чтобы это звучало грубо, и в очередной раз подумал, что стоит взять у Ардена пару уроков дипломатии.
Аэль ничуть не обиделся:
— Не мешает. Но я вырос, видя постоянное осуждение в глазах. И чем лучше я учился, чем больше у меня получалось, тем больше осуждения.
— Теперь понятно, почему вы с Иладейл не ладите.
— Прошло много времени, она стала старше и спокойнее. Мы просто предпочитаем не пересекаться дома и обсуждать дела, а не личное. Хотя теперь и жрецы осуждают меня за то, что я маг, и маги за то, что чуточку жрец. А дворяне терпеть не могут и кривятся, когда смотрят на мои темные волосы простолюдина.
Катхар подумал, что между ними куда больше общего, чем казалось на первый взгляд. Может, эту общность они оба и почувствовали тогда, на ночи огня.
— Пора возвращаться во дворец, принц Катхар, — сказал Аэль, и его голос звучал хрипловато. — Сейчас не то время, когда стоит волновать брата или отца твоим исчезновением.
Он наклонился, заглядывая в лицо лежащему Катхару:
— Но позже я не против показать, насколько мне нравится твой хвост.
========== 11. ==========
— Ваше высочество, мы на месте.
Арден вздрогнул от голоса одного из Алых рыцарей. Резко дернул поводья. Тряхнув головой, конь встал на месте, но несколько раз недовольно переступил копытами, так что Арден покрепче стиснул его бока. Не настолько уверенно он ощущал себя в седле.
Зато это заставило полностью скинуть задумчивость. Алый рыцарь прав: Арден так задумался, что не заметил, как они подъехали к самому Храму. Рядом тут же возникли мальчишки-служки в белых одеждах, с выбритыми головами.
Арден спешился и передал поводья одному из них, хотя тот чуть не выронил, торопливо кланяясь.
В этот раз Арден явился в Храм с официальным визитом. Поэтому на нем был удлиненный камзол, сияющий драгоценными камнями, через грудь шла алая лента как символ королевской власти. Хвост и рожки натерли золотом, а тонкая золотая маска скрывала всё лицо Ардена.
Он терпеть не мог полное облачение. К тому же, разрезы для глаз в маске хоть и были большими, но всё равно мешали обзору. А голос казался глухим. В этом и была задумка: королевская семья ближе к богам, нежели к людям, об этом и собственной избранности стоило напоминать.
Маленьким Арден не понимал. Помимо занятий с учителями, отец часто брал его с собой на встречи и обсуждения, водил в город, много показывал и рассказывал, хотя тепла при этом от него не чувствовалось, скорее, это были еще одни занятия. Однажды Арден устал после целого дня, вымотался от магии, еще и учитель больно ударил по рукам. И на очередной встрече с министрами просто уснул, сидя рядом с отцом. Ему было ужасно стыдно! И ничуть не легче от того, что отец потом ни слова об этом не сказал.