Вот и сейчас король с улыбкой смотрел, как Глостер наказывает Дика. Он знал, что нахлобучка пойдёт принцу на пользу. Пускай учится вести себя. Но понимал Эдуард и Елизавету, которая боялась и не выносила его младшего брата. Она не за себя боялась, а за родственников — народ жадный и наглый. Родственнички лезли напролом, словно вся Англия была их вотчиной. А Эдуарду это было на руку. Пускай Ричард Глостер и старая знать терпеть не могут новых баронов, пускай занимаются борьбой друг с другом. Всё равно прибегут к королю за защитой.
— Как там загонщики? — спросил Эдуард. — Мы устали ждать.
Король кинул на траву обглоданную кость и взобрался в седло. Затем он обернулся к королеве спросить: как она себя чувствует, не замёрзла ли на утреннем ветру, не кашляет ли?
И поэтому Эдуард не видел, что происходило почти рядом с ним.
А герцог Глостер сделал несколько шагов к кустам, раздвинул ветки и исчез с глаз. Если кто и заметил исчезновение герцога, то и виду не подал.
Солнце уже поднялось высоко и начало пригревать. Но у земли в густом подлеске было прохладно.
Ричард пробрался сквозь кусты и замер под громадным дубом, который рос здесь, может быть, со времен Юлия Цезаря и древних римлян, когда-то завоевавших Британию.
Герцог тихо свистнул.
Человек, не ожидавший этого, принял бы его свист за трель какой-то птицы.
Могучие ветви стоявшей рядом с дубом ели тут же раздвинулись, и показалась женщина высокого роста в длинном платье странного цвета. Оно было светлым, но при этом сливалось с тёмной хвоей. Если бы вы сказали, что оно зелёное, то жестоко ошиблись бы. Это платье было цвета лесного полумрака.
Горящие, как угольки, глаза женщины прятались в глубоких глазницах под густыми чёрными бровями, и поэтому она не казалась красивой, тем более что её кожа была странного голубоватого цвета, а волосы отливали синевой.
— Ты готова? — громким шёпотом спросил Ричард.
— Я без тебя знаю, когда начинать, — тоже шёпотом ответила женщина.
Она говорила так тихо, что даже птицы, пролетавшие рядом, слышали лишь шелест. Но герцог Глостер различал каждое слово.
— Ты не будешь раскаиваться? — спросила женщина.
— Я никогда ни в чём не раскаиваюсь, — ответил брат короля. — Потому что забочусь не о себе, а о благе державы. Мне же ничего не надо. Я даже подумываю, не уйти ли мне в монастырь. Там тихо, там можно завершить свои дни в покое и молитвах… Я ведь грешил. Да, грешил! Я убивал врагов в бою!
Вдруг Ричард широко улыбнулся. Словно рассказал забавную сказку, а потом поставил точку.
— Друг мой, — почти беззвучно произнесла женщина, — ты намерен тратить время на пустую похвальбу?
— Не учи меня, фея Моргана.
— Имя моё запретно!
— Прости.
Ричард чуть склонил голову. Он боялся этой женщины, но не хотел показывать своего страха.
— Ты считаешь себя хорошим человеком? — спросила фея Моргана.
— Я — хороший человек.
— Закон жизни гласит, что ни один негодяй никогда не назовёт себя негодяем. Он убеждён, что совершает свои злодейства во благо родины и народа. В крайнем случае — во благо своей семьи. И ты такой же, как все.
— Я грешил, но не совершил ни одного злодейства!
— Не гневи богов, — оборвала его фея. — Они слышат нас!
— Я поклоняюсь христианскому богу, — ответил герцог Глостер.
— Ты убил родного брата и женился на его вдове.
— Это был приказ короля Эдуарда.
— Вот видишь, ты — типичный негодяй, который никогда в своём негодяйстве не признается.
— Время уходит, — сказал Ричард.
— Я могу придержать время, — пожала плечами фея Моргана. — И тогда минута вам покажется часом.
— Пора, — нетерпеливо топнул ногой Глостер.
— Но после этого я уйду на остров Авалон, и ты меня больше не увидишь.
— Посмотрим, — проворчал Ричард. — Я знаю заклинания друидов.
— Я не подвластна никому, даже друидам, — сказала женщина. — Отойди с дороги.
И на глазах у Ричарда фея стала уменьшаться в росте.
Он зачарованно и со страхом смотрел на неё и вдруг резко обернулся. Ему послышался шорох в кустах.
Рука герцога схватилась за рукоять меча.
Да, кто-то быстрый, как лань, кинулся прочь.
Но Ричард не побежал за ланью, потому что его внимание привлёк другой, куда более грозный звук.
На месте феи Морганы стоял, наклонив голову, могучий кабан, тот самый вепрь, охоту на которого устроил король Эдуард.
Маленькие глазки вепря горели алым огнём. Короткая щетина отливала серебром. Ох как стар был тот зверь! Но как зол и жесток!
Кабан несколько раз ударил о землю острым раздвоенным копытом и кинулся в сторону, в гущу леса.