Баратеон обернулся и посмотрел Уиллему в глаза.
– Вы считаете меня вторым Тайвином Ланнстером? - резко спросил он. – Так? Думаете, я прикажу убить двух детей только чтобы расписаться в верности королю?
Он сморщил нос в отвращении.
– Я не мясник, сир, – сказал Баратеон. – Я верен моему королю и брату, верно, но также я верен своему слову и закону. Принц и принцесса не совершали преступлений. Они не заслужили наказания. Я взял их под свою защиту, и так и будет, пока они не достигнут совершеннолетия. Хотите вы этого или нет.
Баратеон держался твердо. Уиллем прищурился и резко ответил:
– Если ты думаешь, что твой брат отпразднует ваше возвращение в Королевскую Гавань с принцем Визерисом и его сестрой, то уж поверь мне, мальчик, ты ошибаешься.
– Я отлично знаю, какое празднование закатит мой брат, – рявкнул в ответ Баратеон. Он откашлялся, словно не должен был говорить этого, и твердо посмотрел на Уиллема. – То, что случилось с лордом Старком, было беззаконно, и Безумный Король заплатил за это. То, что случилось с леди Лианной, было беззаконно, и ваш принц Рейгар заплатил за это. Королева Рейла могла думать, что я мой отец в момент забытья, сир Уиллем, но я не стану отвергать клятву, которую я дал. Принц Визерис и принцесса Дейнерис не станут платить за преступления своей семьи. В этом я могу вас заверить.
Он был мальчишкой, помешанным на законах и правилах, понял потом Уиллем. Он восстановил порядок, давно покинувший Драконий Камень, наказывая преступников как положено, даже приказал кастрировать несколько человек из его армии, которым настолько понравились хорошенькие девушки драконьей крови, что они взяли их силой. Он отправил воронов всем лорда Узкого Моря, сообщая им о взятии Драконьего Камня и приказывая преклонить колено, или же встретить гнев узурпатора. Станнис Баратеон был братом ложного короля, и слишком часто слишком жестким для юного лорда, но Уиллем скоро понял, что если и было что-то, во что он по-настоящему верил, так это справедливость. Пока два последних Таргариена не сделали ничего беззаконного, они были в безопасности.
Но это не значило, что ему это нравилось.
Каждый день, что Уиллем проводил, словно тюремщик, охраняя детскую принцессы Дейнерис, он отгонял от себя мысли о мире, которого больше не было. Он отгонял мысли о мстительном Дорне и верном Просторе, которые могли бы помочь королю Визерису захватить его законный трон. Он отгонял мысли о том, как разбивает череп Роберта Баратеона, и как заставляет этих псов Старков и Ланнистеров страдать за их преступления. Да, может быть смерть Рикарда Старка и была не очень справедливой, но как насчет его высокомерного сына, угрожавшего жизни принца Рейгара? Как насчет его шлюхи-дочери, которая точно, наверняка сама раздвинула ноги перед принцем, надеясь заделаться королевской любовницей? Как насчет Тайвина Ланнистера, прикидывавшегося другом, но вместо этого разбил Королевскую Гавань до основания?Как насчет знаменосцев Ланнистера, которые изнасиловали принцессу Элию и убили ее детей? Как насчет этого скользкого Цареубийцы, который нарушил величайшую клятву из всех и хладнокровно убил своего короля?
Эйгон-Дракон создал Вестерос, он сотворил Железный Трон и объединил королевство под тенью драконьего огня. Только драконы могут сохранить Семь Королевств, думал каждый день Уиллем, глядя на маленькую принцессу. Только Таргариены, и эти олени глупы, если думают иначе.
Ему было всего четырнадцать, когда он сражался в Битве у Моста Вендуотер рядом с Эйгоном Невероятным и сиром Дунканом Высоким. Всего-навсего сквайр, и все же король приказал собственному мейстеру осмотреть его раны, прежде чем отправить его к королевскому гвардейцу. “Посмотрите сначала сквайра”, – сказал его величество, когда увидел раненого Уиллема по пути в лагерь.”Не желаю видеть, что он останется калекой из-за невнимательного лечения, мейстер. Он, может быть, и не королевский гвардеец, и даже еще не рыцарь, но он человек, как вы и я”.
Уиллем верно служил потомкам Эйгона Пятого с тех пор, уже почти пятьдесят лет, и ни разу он не посмотрел в другую сторону. Он был командиром Золотых Плащей одно время, потом мастером над оружием Красного Замка, а его младший брат Джонотор надел белый плащ. Его старший брат Лимунд несколько месяцев служил мастером над монетой во времена короля Джейхейриса. Теперь же от драконов остались только два беспомощных ребенка, а их родственники-изменники правили городом, который они построили.
Возможно, в этом была какая-то ирония, что Баратеоны и сами были потоками Эйгона Невероятного. Уиллем помнил принцессу Рейль, чьим именем узурпатор объявил о своих правах, помнил как сейчас. Она была маленькой девочкой, когда ее старшие братья и сестра нарушили свои помолвки и поженились по любви, и именно ей пришлось заплатить за ошибку принца Дункана. На самом деле, ее больше воспитывали Смеющийся Шторм и его жена, и она выросла больше Баратеон, чем Таргариен. Ее сын Стеффон был другом детства короля Эйриса, и король хотел сделать именно его Десницей вместо лорда Ланнистера, и так бы и сделал, если бы эта ужасная поездка не прервала его жизнь. Если бы отец узурпатора выжил, никогда не пришел бы день, когда поднимать флаг с трехголовым драконом над Вестеросом стало преступлением, а не обыденностью.
Братья Уиллема были теперь мертвы. Лимунд, благослови боги его душу, скончался за месяц до турнира в Харренхолле, а Джон отдал свою жизнь на Трезубце, рядом со старшими сыновьями Лимунда. Все, что осталось от дома Дарри, так это сам Уиллем, его младший племянник Реймен и племянницы Мария и Джейн. “И все потому что мы были верны истинному делу”.
Иногда он смотрел на принца Визериса и чувствовал сожаление. “Мне следовало тебя короновать. Я должен был воевать за трон, твой по праву”. Но Простор склонил колено, и Дорн должен был последовать за ним. Что мог сделать Уиллем? Он был лоялистом, и будет им до конца своих дней, но теперь он должен был быть верен последним словам покойной королевы, и надеяться, что дом Таргариенов будет жить… Чтобы сражаться дальше, возможно.
Его вызвали в комнаты, занятые Станнисом Баратеоном, через несколько недель после сдачи, чтобы обсудить предстоящую поездку в столицу. По замку ходили новости, что они отплывают на следующий день на рассвете, и это значило, что очень скоро решится судьба Уиллема. Уже и так достаточно ее откладывали.
Выбор был простым:
– Вы преклоните колено перед моим братом королем при всем дворе и останетесь живы, или не преклоните, и тогда умрете. Или отправитесь на Стену, если пожелаете. Там вы узнаете, что многие лоялисты Таргариенов уже носят черное, – сказал мрачный Баратеон.
Уиллем стоял, замерев.
– Смогу ли я поклясться защищать принца и принцессу? – спросил он.
Брат узурпатора хмыкнул.
– Преклоните колено, поклянитесь богами старыми и новыми, что никогда не поднимаете оружия против короля Роберта и его наследников, и можете оставаться на службе принцессы Дейнерис.
– Не принца? – спросил Уиллем, прищурившись. Что они задумали для него.
Станнис Баратеон настороженно посмотрел на него. Его взгляд скользнул к столу, разделявшему их, на котором аккуратно, в стопки, были разложены бумаги. Затем он посмотрел Уиллему в глаза.
– Охрана принца Визериса увеличена втрое, сир Уиллем, могу вас в этом заверить. Ему не причинят вреда, – сказал мальчишка, не отвечая на самом деле на вопрос. Может быть, у него случилась ссора с братом?
– И чего мне ждать для них в будущем, мальчишка? Не могу себе представить, чтобы Тайвин Ланнистер спокойно терпел, что принц Визерис жив, – сказал Уиллем.
Баратеон помрачнел у него на глазах. Он знал, что на кону. Внук Ланнистера должен был сесть на трон, который ему не принадлежал, и он не потерпит ничего, что будет угрожать его правлению. Наверняка, именно поэтому была усилена охрана принца – чтобы убийца, оплаченный золотом Утеса Кастерли, не подобрался к последнему наследнику мужского пола от рода Эйгона Завоевателя.