Вор оборачивается в мою сторону. Едва его черные глаза встречаются с моими, жизнь возобновляет движение, и он снова бросается наутек. Продолжая преследование, на последнем издыхании, с болью в боку, я понимаю, что мы движемся весьма специфичным маршрутом. Он бывает здесь часто – и знает город как свои пять пальцев. Перехватить я его не смогу, а вот догнать сумею. Направив остатки энергии в ноги, я удваиваю скорость. Кончики моих пальцев почти касаются его плеча, еще чуть-чуть…
Он уворачивается в последнюю секунду, и я спотыкаюсь. А когда поднимаю глаза, его нигде нет. Есть по крайней мере четыре варианта, куда он мог исчезнуть. Разум говорит, что он рванул в соседний проулок, но нутро подсказывает, что он затаился прямо за стеной слева от меня. Я хватаюсь за трубу, торчащую из стены, подтягиваюсь и, собрав последние силы, перемахиваю на ту сторону. А когда приземляюсь на ватные ноги, он уже там, в боевой стойке.
– Ты, – шипит он, тяжело дыша.
– Я! – совершенно запыхавшись, отвечаю. – Теперь, когда с представлениями покончено, может, завяжешь с преступной карьерой и вернешь то, что стянул?
Он фыркает.
– Я повстречал уйму самодовольных лицемеров за свою жизнь, но тебе определенно положен пирожок с полки.
– Хвала Новому Богу. А то ведь перевел бы хорошую выпечку.
– Шорох? – прерывает нас тонкий голосок. Мы одновременно оборачиваемся к маленькой девочке, чьи темные волосы спутаны, а платье все в дырах. Она примерно одного возраста с Кравом – не больше десяти-одиннадцати лет, – и на ней нет обуви. Вор немедленно подходит к ней, опускается на колени и протягивает часы.
– Вот. Я достал их. Ты сможешь загнать их в ломбарде за хорошую цену.
Она заглядывает ему через плечо и указывает на меня.
– Кто это, Шорох? Подруга?
– Преследовательница, – поправляет он.
Я почтительно кланяюсь. Девочка хихикает. Ее голос до боли напоминает мне голос Пелигли. Девочка направляется ко мне, но Шорох удерживает ее.
– Не надо, – говорит он. – Она может тебе навредить.
– Он прав, – легко соглашаюсь я. – Никогда не доверяй незнакомцам. Порой они оказываются грубиянами, очень часть вонючками, и к тому же могут обозвать тебя лицемеркой.
– Ты такая и есть, – настаивает он.
– О, я знаю. Но я все равно уязвлена.
Он поворачивается к девочке и что-то мягко говорит. Она смотрит на меня, а затем уходит с часами в ручке. Как только она удаляется, я продолжаю:
– Ты украл это для нее, так? Я недооценила тебя, Шорох.
Взгляд его темных глаз становится тяжелым и острым как нож.
– Зачем ты преследовала меня?
– Мне было скучно, а ты поднял большой переполох.
– Настоящая причина, – требует Шорох в попытке продраться сквозь ложь. Я улыбаюсь.
– Когда я вижу человека, делающего мое дело лучше меня, мне становится любопытно. Обидно, но любопытно. У меня не было выбора, кроме как последовать за тобой!
Я обхожу его по кругу и разглядываю с макушки до пяток, пытаясь определить, кто он на самом деле. Но передо мной лишь черная кожа, затянутые в перчатки сжатые кулаки, поджарое тело и эти полночные глаза с прищуром.
– Выбор есть всегда, – произносит он с такой легкостью, словно слышал эти слова от кого-то сотни и сотни раз. Слишком отрепетированно. Наигранно. Это не его слова, они не подкреплены личным опытом, это видно.
Я смеюсь, и мой хохот заставляет птичку, сидевшую неподалеку на бельевой веревке, испуганно упорхнуть.
– Такое говорят лишь те люди, – я стараюсь восстановить дыхание, – которым никогда не приходилось делать тяжелый выбор. Люди, живущие в роскоши. Люди, обладающие властью, которых никогда в жизни по-настоящему не припирало к стенке.
…один молодой, один старый, один без левого глаза, один, который ни разу не закричал…
Я чувствую запах крови мамы, вижу внутренности отца, слышу крики бандитов, даже когда закрываю глаза.
– Иногда, сэр Шорох, выбор делают за тебя, и все, что ты можешь, это поквитаться.
Пустота в моей груди тому подтверждение. Но я ничего об этом не говорю. Его глаза смотрят из-под капюшона – и, не знаю как, но взгляд этих обсидиановых глаз обжигает.
– Говоришь, как человек, который намного старше, чем кажется, – в конце концов заявляет он.
– А ты среди бела дня обокрал представителя Золотой крови. Так что ты либо сумасшедший, либо отчаялся.
– Направляешься ко двору, чтобы стать одной из этих отвратительных, помешанных на сплетнях идиоток, – слова незнакомца сочатся ядом. – Если кто и спятил, так это ты.