Шведы подтащили на корму несколько пушек, били по катеру из ружей, но «Меркурий» палил до тех пор, пока такелаж фрегата не рухнул на палубу. У врага начался пожар, пламя охватило мачты… И «Венус» запросил о пощаде.
Маленький «Меркурий» привел в русский порт огромный фрегат с тремя сотнями пленных. На катере было четверо убитых и шесть раненых.
За этот подвиг Роман Васильевич Кроун был награжден орденом Георгия IV степени и, как сказано в документе того времени, «пенсионом по смерть». Орден Екатерины, учрежденный еще Петром Первым, вручили его жене за мужество, проявленное в бою, и самоотверженный уход за ранеными.
Но Кроун не собирался идти на «пенсион по смерть». Его назначили командиром трофейного фрегата, которому, в назидание шведам, оставили прежнее имя. Так Кроун стал капитаном второго ранга.
На «Венусе», после ремонта, установили дополнительно еще шесть крупных орудий, и вот в июне 1790 года 50-пушечный «Венус» вступил в бой с 64-пушечным шведским линейным кораблем «Ретвизан». Шведы яростно набросились на фрегат. Им до смерти хотелось вернуть корабль, недавно носивший флаг его величества короля Густава III.
Под убийственным огнем Кроун подвел свой фрегат почти вплотную к «Ретвизану». Ядра крошили надстройки, ломали мачты, сбивали за борт пушки, и «Ретвизан» окутался клубами дыма. Тут на помощь «Венусу» подоспел другой русский корабль, и «Ретвизан» сдался. Вместе с ним подпали в плен полтысячи шведов.
Кроуна назначили командиром нового трофейного корабля, которому также оставили прежнее имя. Теперь Роман Васильевич был уже капитаном первого ранга и обладателем золотой шпаги.
Позднее «Ретвизан» отличался в войнах с Францией и Турцией. В 1812 году балтийский ветеран, отслуживший свой срок в морях и битвах, был разобран. А сорок с лишним лет спустя в Петербурге построили 84-пушечный линейный корабль «Ретвизан», огромная модель которого всегда привлекает внимание экскурсантов.
История одного трофея
Однажды в наш музей пришли моряки-англичане. Весело переговариваясь, они с любопытством рассматривали шведские, турецкие, японские, германские флаги, захваченные русскими в боях. И вдруг посерьезнели: увидели военный британский флаг.
— Давно ль он здесь «прописан»? — спросили они.
— Полтора, века…
— О, конечно, достался дорого. Скажите, это трофей вашего знаменитого адмирала? Победа большого корабля?
Экскурсовод улыбнулся:
— Безоружной торговой шхуны…
В Архангельском порту готовилась к плаванию в Норвегию большая парусная шхуна. Грузили рожь. Шкипер Матвей Герасимов — двадцатитрехлетний помор — подолгу не вылезал из трюма, проверяя, нет ли течи в корпусе. Несмотря на молодость, он был «соленым» моряком: с мальчишества ходил за рыбой, за морским зверем.
У Герасимова на шхуне числилось всего восемь человек, народ дружный и смелый, не раз вступавший в схватку со штормом и бурей.
В августе 1810 года шхуна оставила Архангельск. Герасимов зорко осматривал горизонт: шла война с Англией, следовало быть начеку.
О том, что произошло дальше, рассказывают пожелтевшие страницы донесения, написанного Герасимовым уже после пережитых приключений.
Шхуна миновала Белое море, повернула на запад. 19 августа она находилась вблизи мыса Нордкап. И тогда Герасимов приметил «не в дальнем расстоянии трехмачтовый корабль, который, не доходя до нас, лег в дрейф и опустил шлюпку; она подошла к нашему кораблю, и с ней кричали нам на непонятном языке».
Это были англичане.
Вскоре подоспел и второй вражеский фрегат. Под прицелом полсотни орудий на мирную шхуну высадились офицер и семеро матросов. Они сорвали русский флаг и водрузили английский. Потом бросились обыскивать шхуну. Увидев рожь, обрадовались. Пересыпали крупные, отборные зерна с ладони на ладонь, причмокивали.
— Охочи до нашего хлебца, — мрачно молвил Герасимов.
Несколько русских моряков англичане увезли к себе, а сами стали хозяйничать. «Они грабили у нас вещи и взяли у меня денег ассигнациями 20 и серебром 20 же рублей», — писал Герасимов.
Фрегаты повели архангельское судно в Англию. Английские матросы, расположившись на шхуне, зорко приглядывали за Герасимовым и его товарищами. Спустя десять дней разыгрался жестокий шторм. Огромные волны с ревом прокатывались по палубе. Шхуну так швыряло с борта на борт, что ее мачты едва не касались пенных гребней.