Я поднимаю глаза и вижу, что надо мной нависает Клэй.
Его волосы завиваются вокруг ушей, все еще влажные после душа. На нем темная рубашка, верхняя пуговица расстегнута. Рукава закатаны, чтобы показать немного чернил, которые очаровали меня при нашей первой встрече. Он настолько великолепен, что на него больно смотреть.
Но когда женщины за столиком бросают на меня пронзительные взгляды, я не могу удержаться и не вступить в разговор.
— Ты покинул свой фан-клуб, — сообщаю ему.
— Не мой.
Я качаю головой.
— Уверена, что если на них вытатуировано твое имя, то он твой.
Он проводит рукой по лицу, словно пытаясь скрыть улыбку.
Мне должно быть все равно. Это приз в игре, в которую я больше не играю.
Но я не спешу возвращаться к Брук, которая в безопасности с Майлзом, а Клэй, похоже, никуда не торопится. Он подходит ближе, медленно осматривая мое тело.
— Мне нравятся твои волосы.
— Ты уже говорил это, — говорю я в такт музыке, звучащей в клубе.
— Все еще правда.
Алкоголь бурлит в моих венах, вселяя в меня ложное чувство храбрости. Мне понадобится вся смекалка, чтобы справиться с ним, но благодаря двум бокалам мне немного не хватает.
Я кусаю себя за щеку.
— Что еще тебе нравится?
Прекрати флиртовать, Нова.
Но сказать себе не флиртовать с Клэем все равно, что сказать себе не дышать.
Его взгляд не отрывается от моего.
— Нравится твое платье.
От осознания этого у меня на шее поднимаются волоски. В этом месте, окруженном темнотой, музыкой и людьми в сексуальных нарядах, мы словно находимся в другом мире. Здесь не действуют обычные правила. Как будто я могу сказать или сделать что угодно, и завтра об этом забудут.
— Продолжай, — говорю я, и его ноздри раздуваются.
— Мне нравится твоя фреска. Проходил мимо нее сегодня дважды.
Самый быстрый путь на поле через заднюю дверь, не через мою фреску. Это значит, что он специально прошел мимо моей работы.
— Дальше я буду работать над игроками. Жаль, что у меня нет рисунка с благотворительного аукциона «Кодиаков» в качестве образца. Это должно быть легко, но нарисовать тебя оказалось сложнее, чем я думала.
— Интересно, почему так?
Песня меняется на что-то в стиле даунтемпо. Я одним глотком опрокидываю напиток, который держу в руке, и ставлю стакан на стойку.
— Мне казалось, что я тебя вижу. Я ошибалась.
Когда я выпрямляюсь, Клэй пристально смотрит на меня.
— Нова. Насчет свадьбы…
— Ты был прав, — перебиваю я, потому что мне невыносимо слышать, как он нарушает свое каменное молчание только для того, чтобы рассказать мне обо всех причинах, по которым у нас ничего бы не получилось. — У нас бы это не сработало. Спасибо, что увидел это раньше меня.
Брови Клэя сходятся в разочарованную линию.
Я показываю бармену палец и заказываю порцию текилы.
— Когда я сказал, что мы — ничто, я не имел в виду, что ты — ничто, — говорит он, пока бармен наполняет рюмку.
Это ничуть не лучше, потому что я ценила то, что у нас было. Это было похоже на крошечный распустившийся цветок, и он раздавил его своими руками.
Я тянусь за кошельком.
— Она с тобой? — спрашивает бармен Клэя.
Клэй кивает, и другой мужчина отмахивается от моего бумажника.
— Я не…
Они игнорируют меня.
— Размениваюсь по мелочам, — говорю я ему.
— Так вот чем мы занимались?
Мой взгляд опускается на чернила, проступающие из-под его рубашки.
Раздаются аплодисменты, когда на сцену выходит Маленькая королева.
Я смотрю в сторону танцпола и вижу, как Брук машет мне рукой.
Тянусь за своей рюмкой и солью.
— Хочешь? — я протягиваю напиток.
Клэй качает головой. Потому что он не пьет в течение сезона.
Баскетбол на первом месте. Все остальное на втором, если вообще получит хоть какое-то место. Нет места слабости или заботе о другом человеке.
Кодашьяны все еще наблюдают за мной, как стая стервятников, ожидающих, съем ли я свою добычу или оставлю немного для них. Но когда одна из них шепчет на ухо другой и обе смеются, оглядываясь на меня, становится ясно, что они не считают меня угрозой. У меня возникает внезапный порыв пометить территорию, даже если она больше не моя.
Я тянусь к руке Клэя, и от тепла его кожи у меня мгновенно сводит желудок. Я раздвигаю его большой и указательный пальцы, сыпя между ними соль. Не сводя с него взгляда, я слизываю соль с его кожи, ощущая при этом толчок жара между бедер. Когда я опрокидываю рюмку, алкоголь обжигает горло.
Я ставлю рюмку обратно на барную стойку, его ноздри раздуваются.