Дрочить на нее, с ней, было единственным способом удержаться от того, чтобы не нагнуть ее и не трахнуть прямо там, пока она еще дрожала.
Это был самый горячий опыт в моей жизни.
Но самое главное, что этого недостаточно.
Не совсем.
Мы выполняем комбинацию, и я на шаг отстаю от защитника, так что приходится догонять.
Я подхватываю Новичка из воздуха, и он тяжело приземляется на спину.
— Черт, — ворчит он с земли.
— Виноват, — бормочу я, протягивая руку и помогая ему подняться.
Подняв взгляд, я вижу Харлана, который молча наблюдает за происходящим, засунув руки в карманы брюк костюма.
— Ты когда-нибудь вылезешь из костюма? — я подхожу к нему, натягивая шорты. — Знаешь, возможно он причина почему ты такой.
— Ты думаешь, у тебя в заднице нет палки? Любой, кто попытался бы вмешаться в твой распорядок, столкнулся бы с таким же сопротивлением. Мы не такие уж разные, как тебе нравится думать.
Я стараюсь не слишком задумываться об этом, когда он продолжает.
— Он хорош, — говорит Харлан, кивая на Новичка. — Одно дело, когда ты требуешь обмена, но не сжигай это место дотла, когда уйдешь.
Я напрягаюсь.
— Ты не видишь, как я помогаю ему?
— Я вижу, как ты ставишь его на колени, причиняя ему ту же травму, что и себе.
Мои руки сжимаются в кулаки. Я все время работал с Новичком, но Харлан, взглянув на него, решил, что знает, в чем дело.
— Для человека, который думает, что видит все, ты ни черта не видишь, — вот почему мы не можем работать вместе. — Я морщусь. — Я хочу знать последние новости о нашей сделке.
— В Лос-Анджелесе возникли проблемы, да и у нас тоже.
— Мои показатели выросли. В среднем я забиваю двадцать восемь голов за вечер. У нас рекорд побед.
Он покачивается.
— Победы и поражения — не единственная сложность здесь. Десятая годовщина — это большое дело, — он качает головой. — Джеймс богаче Бога, и он решил, что пришло его время оставить свой след в организации, нужно ей это или нет. А это значит, что перед всеми нами стоит задача воплотить это в жизнь. Обычная работа команды стоит на втором месте после зрелищ, — Харлан прочищает горло. — Я знаю, что это нелегко — выполнять свою часть сделки.
Активность в моем животе может быть вызвана чувством вины.
Я возвращаюсь на свое место, обдумывая тот факт, что он думает, что я все еще держусь на расстоянии от Новы.
Уверен, он согласился бы, что стоны его невестки в кладовой не входит в условия нашего соглашения.
Если бы я зашел дальше прошлой ночью, мы бы стали одним целым.
Но что за гребаная сделка диктует отношения между людьми?
Он не должен был просить меня об этом. Я не должен был соглашаться. Все просто.
— Эй, Новичок, — бормочу я, и он оглядывается. — Ничего не говори о Нове.
— Парням?
— Всем, кого знаешь.
Новичок начинает открывать рот, затем снова закрывает его.
НОВА
Я сижу в кресле у Брук и работаю над наброском Клэя, используя свой последний рисунок в качестве образца. Но каждый раз, когда начинаю, меня отвлекает то, что произошло между нами.
Держу пари, ты жаждешь, чтобы я наполнил тебя прямо сейчас.
Кем бы он ни был, я всегда позабочусь о тебе лучше, чем он.
В горле у меня суше, чем в пустыне.
Я вскакиваю, чтобы взять на кухне содовую, кладу альбом для рисования и оригинальный рисунок на журнальный столик и игнорирую покалывание между бедрами. Я пытаюсь продвинуться в работе над новой частью фрески. Прикосновения к себе в душе и мысли о Клэйтоне Уэйде не помогают.
Когда звонит телефон, я меняю направление, благодарная за то, что меня прервали.
Мари.
— Прости, если вчерашнее свидание было странным, — говорит моя сестра, когда я отвечаю на звонок.
— Все в порядке. На самом деле я не ищу никаких отношений.
— Это все еще из-за Брэда?
— Нет. Я пытаюсь сосредоточиться на своей голове прямо сейчас, а не на своем сердце, — или на желании, переполняющем меня с прошлой ночи. Ощущение языка Клэя внутри меня, ощущение того, как он покрывает мою кожу, преследовало меня еще долго после того, как мы с Брук вернулись домой и я смыла под душем последние свидетельства нашей встречи.
Если честно, этот ворчливый баскетболист занимал мой мозг с того самого момента, как он попытался выдворить меня с моего места в самолете.
— В общем, как дела? — спрашиваю я.
— Ты как будто была раздражена, когда я писала. Очень не по-Нововски.
Я удивлена, что она это заметила.
— Из-за работы, — признаю я, доставая из холодильника открытую бутылку вина. — Я хочу сделать все, что в моих силах, и не могу смириться с мыслью, что подведу Джеймса.