Когда наши глаза встречаются, она улыбается и говорит: — Привет.
— Привет, — я улыбаюсь ей в ответ, чувствуя себя задорным школьником.
Прошлой ночью Нова призналась мне в любви.
Она позволила мне затащить ее в свою комнату.
Каждое прикосновение к ее коже, каждый вздох с ее губ, вкус ее сладости, когда она кончила мне в рот, и ощущение того, как она сжимает мой член, были чертовски близки к совершенству.
Жаль, что она не согласилась на мое предложение переехать ко мне, но я понимаю, что это очень важно. Я стараюсь быть терпеливым и не воспринимать это как отказ.
Игра продолжается, и каждые несколько минут я украдкой поглядываю на нее. Каждый раз она остается на месте, наблюдая за мной, как и раньше.
Мое сердце бьется сильнее. Я не думал, что этот момент может быть лучше, но это она — недостающая часть.
Я хочу, чтобы она была в моей жизни. Я должен убедить ее, что она важна не меньше, чем баскетбол, и это не так просто, как переставить мои трофеи, чтобы освободить место для ее творчества.
— Уэйд, ты готов!
Следующие пару часов мы ходим взад-вперед.
Десять потных профессионалов играют как дети, смеются, ухмыляются и хвастаются.
Деньги и расчеты отходят на второй план, остается только любовь к игре. Нашей и всех остальных в этом здании.
Запад побеждает с перевесом в пять очков. Благотворительные фонды обеих команд получают огромные пожертвования, так что в выигрыше остаются все.
Тем не менее, мы получаем трофей. СМИ стекаются сюда, чтобы взять интервью. Сюда стекаются игроки и бывшие игроки, и после того, как я пообщался с парой изданий, меня обнимает за плечи звенящий голос.
— Это колено чувствует себя так же хорошо, как и выглядит?
Я поднимаю взгляд и вижу Зейна Картера, игрока Зала славы, который с любопытством наблюдает за происходящим.
— Уже лучше.
Я протягиваю руку, и он хватает ее. Я все еще в своей майке, а он в дизайнерском костюме, подогнанном по фигуре.
— Чертовски хорошая игра, даже для такого, — говорит Зейн.
— Ценю это.
Этот парень — легенда в самом прямом смысле этого слова. В детстве у меня была его баскетбольная карточка. Его плакат висел у меня на стене.
Я замечаю Нову позади него и не могу удержаться от улыбки.
Он следит за моим взглядом.
— Я надеюсь, ты сделаешь лучший выбор, чем я. У меня много колец. Только одно я не смог удержать.
Я не особо слежу за отношениями парней, но таблоиды подняли шумиху из-за пары его разводов.
— Ты всегда напоминал мне меня самого, — говорит он.
— Это большой комплимент.
— Это хорошо для баскетбола и плохо для тебя. Видишь, ты неумолим. Никогда ничего не видишь за пределами площадки. К тому времени, когда я поднял глаза, было уже слишком поздно. Я подошел, потому что почувствовал облегчение, когда увидел, что, похоже, ты больше так не играешь. Продолжал видеть, как ты смотришь на трибуны, как будто ты по уши влюблен. Не теряй этого.
Еще одна группа парней подходит, чтобы поздравить меня, но я сосредоточен на словах Зейна.
Я не могу потерять ее. Не могу.
25
КЛЭЙ
— Чертовски отличная игра, — приветствует меня Харлан, когда я сажусь за столик напротив него и расстегиваю молнию на куртке. Я беру картошку фри с его тарелки.
Подходит официантка.
— Тебе что-нибудь принести, Клэй?
— Кока-колу. Спасибо.
— Бунтарь, — когда она уходит, глаза Харлана мерцают. — Когда я пришел, ты вовремя явился на тренировку и отработал броски. Ты был в порядке. Теперь все нужно оптимизировать. Питание, сон — все отслеживается и улучшается до мелочей. Нет такого понятия, как «достаточно хорошо».
Я размышляю об этом, пока мне приносят колу, и я делаю глоток.
— Ты говоришь так, будто скучаешь по тем временам.
— Я скучаю по тому времени, когда к парням относились как к людям, а не как к табло.
Кожаный диван скрипит, когда я отодвигаюсь назад и изучаю нашего менеджера.
Он крутит пиво в руке, прежде чем сделать большой глоток.
— В отсутствие тренера все стало сложнее. Эмоционально тяжело всем, потому что никто не предполагал, что он будет снова в строю через неделю. Вот почему я хочу поговорить о Лос-Анджелесе.
Дружелюбие исчезает из его глаз, сменяясь решительностью.
— Я звонил твоему менеджеру в эти выходные…
— Я не хочу обмена.
Его ноздри раздуваются.
Я уверен, что слова звучат в его ушах так же странно, как и в моих устах.
— С каких пор?
— Уже некоторое время, — отвечаю я.