Гарвин не просил снять браслет. Иногда Лена ловила его на том, как он задумчиво разглядывал сияющий металл, крутил его на запястье, явно прикидывая, что будет, если его вовсе никогда не снимать. С одной стороны, в случае возвращения с ним без проблем справится любой из спутников, и может быть даже Гару, а с другой — им, включая Гару, не просто пешеход-носильщик нужен, а действительно сильный маг, и как решить эту дилемму, он не знал. Лена поклялась Лиассу, что не стронется с места, пока у всех — у всех — это не пройдет или хотя бы не станет незначительным. Почему на нее не подействовала магия крабберов или что это там у них такое? Если бы она не ушла, и ее съели бы, просто по голове стукнули без всякой магии, реального сопротивления она все равно не могла бы оказать, но неужели ж она и правда настолько невосприимчива к враждебной магии? Ну почему они — восприимчивы… Даже великий маг Гарвин…
Лена и вообразить не могла, каким образом она способна справиться с Корином. Перевоспитанию такие упертые граждане не поддаются даже в очень плохих книжках, лечению… ну разве что на уровне лоботомии, его и шоковая терапия не возьмет, тем более что Лена не психиатр. От полной безвыходности становилось холодно и грустно, хотя безвыходностью это называть не стоило. Действительно можно побродить по знакомым мирам, ведь их уже столько было, что… нет, не забылись. Лена была уверена, что при необходимости или просто при желании вспомнит любой и попадет тоже в любой. Корректировать Путь Странницы! Оригинально. Ну сколько миров, настолько злых? Много. Когда она пыталась вырваться после встречи с каменным монстром, миры были не самые привлекательные. Либо стихия там буйствовала, либо голодные динозавры ходили, либо вполне человеческого облика создания целились в них из луков да арбалетов, либо создания ими не интересовались, зато были вполне нечеловеческими и активно уничтожали друг друга, не особенно оглядываясь по сторонам.
Но есть мир Олега, мир Дарта, есть Кадиния и вероятность застать там серого кардинала Брона, есть эльфийский рай, есть мир короля, сжигающего на кострах эльфов просто в силу производственной необходимости… При желании можно очень захотеть встретиться с какой-нибудь Странницей и попросить у нее дружеского совета или просто попросить показать дорогу в какой-нибудь незнакомый мир. Разумеется, только после того как кончится массовая депрессия у нее спутников… и особенно у Гарвина. Брать с собой браслет она не собиралась, а надевать его на руку друга — тем более.
Шут старался все время быть рядом с ней, искал ее руку, ловил взгляд, ждал улыбки, явно, хоть и бессловно просил прощения за тот безумный год… Он просил прощения у нее — за то, что этот год стал самым плохим временем его жизни. И разве можно его переубедить?
Маркус тоже расставался с ней неохотно, разве что на ночь, когда укладывался в своей комнате. Милит нарушил традицию — жил не с матерью и сыном, как прежде, а притащил кровать в комнату Маркуса, а на кровати шута там же спал Гарвин. Правда, этого пришлось еще и уговаривать. Вот Гарвин боялся быть в тягость, боялся сорваться, боялся всего на свете и прежде всего самого себя. Лена спросила Лиасса, как снимается браслет, а тот отказался говорить. Рано, мол. Ну какое рано! Нельзя Гарвина надолго лишать магии. Он уже почти перестал есть, заметно похудел и осунулся.
Зато спутники были единодушны: снять к чертовой матери. Милит вроде знал, как это делается, но, раз попробовав, целый час баюкал руку и больше не пытался, а у Маркуса и Лены ничего не получалось.
Тауларм был для них островком безопасности во Вселенной. Отдых. Дом. Как еще назвать место, где тебе рады, где тебя ждут, о которой ты скучаешь и куда непременно возвращаешься? Дом. Дом для двух эльфов Трехмирья, бродяги-проводника, бродяги-шута и сибирячки, которая и вовсе называется Странница… Новосибирск почти не вспоминался.
Сидя на скамейке-качелях в парке на берегу, Лена пристроила голову на плече шута. Река блестела, и она прикрыла глаза. Маркус, прислонившись к опоре этого сооружения, ритмично покачивал скамейку. Чем они смазывают все шарниры? Лена ни разу не слышала, чтобы скрипела дверь или вообще хоть что-то. Эльфы работали на набережной, перекрикивались, пели… Далеко не все были особенно музыкальны и их разговор порой больше был похож на песню, чем собственно песня. Все равно. Хорошо. На коленях Лены стояла корзиночка с крупной земляникой, от корзиночки шел одуряющий запах, ну а о вкусе ягоды и говорить не хотелось. Даже Маркус, перегнувшись через шута, набирал горсть и забрасывал потом с рот по одной.