Я спустился по ступенькам, чтобы ее встретить.
— Как поживаете, Лаура? Рад вас видеть.
— А я не рада, — зло ответила она и сжала губы. В тот момент ее лицо стало просто уродливым. — Если ты хоть немного любишь своего брата, то уедешь отсюда и никогда больше не вернешься!
— Здесь мой дом.
— Уезжай, — настаивала она. — Всем известно, что ты злобный убийца. Ты обманом выманил работу у Секстона и сидишь здесь только для того, чтобы разрушить карьеру Оррина и нашу жизнь.
Она так меня разозлила, что я ответил:
— Есть разница, когда человек убивает сам и когда нанимает для этого других?
Разозлившись, Лаура попыталась ударить меня, однако я отступил, и она чуть не вывалилась из повозки. Поймав ее за руку, я удержал ее, но Лаура вырвала руку.
— Если не уберешься по-хорошему, я заставлю тебя. Ты ненавидишь меня и моего отца, от тебя только одни неприятности.
— Извините, я остаюсь.
Лаура резко развернула повозку, едва не опрокинув ее, и уехала, а я подумал, что Оррин наверняка никогда не видел жену в таком состоянии. Оказывается, она непохожа на того узколобого жеребца, о котором я рассказывал, у коня характер намного лучше.
Мама мне ничего не говорила, но я видел, что она скучает без Оррина, ведь он стал все реже и реже навещать нас. Лаура обычно придумывала для него срочные дела или организовывала встречи всякий раз, когда он собирался выбраться на ранчо.
Эд Фрай, ранчо которого находилось рядом с домом Тома, начал распускать слухи, что у него пропадает скот; на Тома Санди поступило несколько жалоб. Как бы не изменился характер Тома, но в его честности я не сомневался. И вот однажды я оседлал Келли — крупную рыжую кобылу — и поехал к Тому.
Хозяйство у него было сыромятное — так говорят на Западе, когда хотят объяснить, что нечто разваливается и держится только на ремешках из сыромятной кожи.
Когда я подъехал, Том Санди вышел из дома и прислонился к дверному косяку, наблюдая, как я привязываю Келли.
— Хорошая кобыла, Тай, — произнес он. -У тебя всегда были хорошие лошади.
Он присел на корточки и начал сворачивать самокрутку. Пристроившись рядом, я завел разговор о пастбищах и наконец спросил, почему он не ладит с Фраем.
Том пристально посмотрел на меня.
— Слушай, Тай, это мои проблемы. Не суйся, куда тебя не просят.
— Я здесь представляю закон, — мягко ответил я. — И должен следить за порядком.
— Мне не нужна ни твоя помощь, ни твое вмешательство.
— Ладно, Том, давай посмотрим на эту проблему с другой точки зрения. Со всеми делами на ранчо справляются братья, поэтому я взялся за работу помощника шерифа. Если ты будешь мне мешать, я потеряю работу.
В его глазах заблестела ироническая насмешка.
— Не старайся перехитрить меня, Тай. Ты приехал, потому что услышал сплетни и забеспокоился. Это — поганое вранье, и ты это знаешь.
— Я-то знаю, Том, а другие нет.
— К черту других.
— Ты можешь послать их к черту, а я не могу. Я приехал по двум причинам: во-первых, разобраться, что здесь происходит, во-вторых, повидать тебя. Мы вчетвером настоящие друзья, и я хочу, чтобы так оставалось и дальше.
Он хмуро уставился на меня.
— Я не очень-то лажу с твоим братом, Тай. Он последнее время зазнался и считает себя лучше других.
— Ты забыл об одном, Том. Именно ты помог ему выбиться в люди, научил его читать, так же как и меня. Если он достиг чего-нибудь в этой жизни, то во многом благодаря тебе.
Я думал, ему приятно будет это услышать, но он, похоже, даже не обратил внимания на мои слова. Том выбросил окурок.
— Пойдем выпьем кофе, — он поднялся и зашел в дом.
За кофе мы почти не разговаривали, просто сидели друг против друга и молчали. На перегонах и при сборе скота мы с Томом часто проезжали вместе по много миль в таком же молчании и не потому, что нам нечего было сказать, а потому что мы и без слов ощущали связывающее нас чувство товарищества.
На столе у Тома лежала книга Диккенса «Холодный дом». Я читал некоторые романы этого автора, печатавшиеся с продолжением в газетах.
— Ну и как книга? — спросил я.
— Хорошая… чертовски хорошая. — Он с хмурым видом отпил кофе. — Кажется, ты подъехал к нашему лагерю возле Бакстер-Спрингс давным-давно.
— Пять лет назад, — согласился я. — Да, Том, мы давно дружим. Нам с Кэпом в последнем путешествии тебя очень не хватало.
— Вы с Кэпом нормальные парни, а твой брат мне не нравится. Но Оррин все же сделал себе имя, — неохотно признался Том. — Он далеко пойдет, по сравнению с ним мы все скоро будем выглядеть нищими неудачниками.
— Оррин же предлагал тебе работу, вы ведь так договаривались: если выборы выигрывает он, ты идешь к нему на работу, а если ты становишься шерифом, то он тебе помогает.
Том резко повернулся.
— Мне не нужна его проклятая работа! Черт побери, если бы не я, он и не подумал бы выставлять свою кандидатуру на выборах!
Это была неправда, но спорить не хотелось. Через пару минут я встал и сполоснул чашку.
— Поеду. Приезжай к нам, Том. Кэп будет рад тебя видеть, мама тоже. — Потом я добавил: — Оррин последнее время редко бывает на ранчо.
Глаза Тома заблестели.
— Да у него жена… Ты точно угадал ее характер. Если я и встречал когда-нибудь бесчестную, никчемную женщину, то это она. А ее старик… Ненавижу.
Усевшись в седло, я повернулся к нему, чтобы сказать на прощание:
— Том, не цепляйся, пожалуйста, к Эду Фраю. Избавь меня от неприятностей.
— Как скажешь. — Он усмехнулся. — Ладно, я от него отстану, хотя он у меня в печенках сидит. — Когда я уезжал, Том произнес: — Передавай привет маме, Тай.
По дороге в город мне стало грустно, как будто я что-то безвозвратно потерял. Глаза Тома Санди были воспаленными, он давно не брился, но главное, его ничто не волновало. Кроме пастбищ, конечно. Проезжая по его земле, я понял, несмотря ни на что, Том первоклассный скотовод. Эд Фрай и другие всегда с подозрением говорили об увеличении поголовья в стадах Тома, однако для меня это не удивительно: на пастбищах росла хорошая трава, скота на ней паслось не слишком много, на что Эд Фрай со своей компанией не обращал внимания, источники воды постоянно чистились, а на речке Том построил плотину, чтобы вода перед ней дольше не пересыхала.
Дождей не было. Проходил месяц за месяцем, но с неба не упало ни единой капли. Скотоводы беспокоились, но скот Тома Санди по-прежнему выглядел отменно. Для человека, чей дом и постройки находились в таком запущенном состоянии, он тем не менее сделал очень много; более того, в некоторых местах ему удалось задержать часть воды после весеннего половодья, а дамбы на ручьях и протоках направили воду по лугам, и теперь трава там росла густая и сочная, намного лучше, чем у соседей.
Эд Фрай все время был чем-то недоволен. Он относился к тому типу людей, которые придираются ко всему и всем. Когда-то он служил в армии, но ни разу не участвовал в сражениях, да и в жизни бойцом не был, а в здешних краях если не можешь подкрепить свои слова кулаками, лучше вообще не раскрывать рот. Эд — здоровенный парень, да и голос у него громкий, однако он был слишком самонадеянным и не верил, что с ним могут случиться неприятности.
Однажды утром я вошел в контору шерифа, сел в свое кресло и сказал:
— Билл, ты сослужишь нам обоим хорошую службу, если поговоришь с Эдом Фраем.
Секстон положил на стол бумаги, которые держал в руках, и перекатил во рту сигару.
— Он опять трепался не по делу?
— Еще как. Я сам не слышал, но мне передали, что вчера вечером он назвал Тома Санди вором. Если об этом узнает Том, жди перестрелки. Вообще-то, если об этом узнает даже Кэп, нас ждет то же самое.
Секстон взглянул на меня.
— Ты такой же, как твои друзья, — грубовато сказал он. — Да и Оррин тоже.
— Если я надумаю что-то предпринять, то сначала сниму значок шерифа. На работе нет места личным обидам.