— Ты, блядь, кто такой? — огрызаюсь я, используя гнев, чтобы скрыть пробирающий до костей ужас от того, что мой худший кошмар разыгрывается у меня на глазах, и я главная актриса в том, что этот парень задумал.
— Язык. Ты целуешь свою мать этим ртом? — его голос срывается, словно мое ругательство оскорбляет его.
— Моя мать мертва, и я бы хотела, чтобы ты был таким же. Итак, кто ты такой и почему ты здесь?
— Ах, вот оно. Ты выглядишь такой кроткой и мягкой, но у тебя стальной хребет. Тебе это понадобится рядом с моим сыном.
— Сын. Боже мой. Ты отец Атласа?
Он кивает с улыбкой.
— Раскусила.
Я съеживаюсь, вспоминая его руки на моей груди. Мне нужен душ и, возможно, немного отбеливателя.
Он без сожаления пожимает плечами, прежде чем его глаза скользят по моему телу, на секунду задерживаясь на моей груди.
Я сажусь и крепко обхватываю себя руками.
— Сиськи немного маловаты, но у тебя хорошие детородные бедра, — говорит он, выглядя довольным.
— Не мог бы ты, пожалуйста, уйти? Я жду Атласа, и тебе лучше поверить, что он взбесится, обнаружив тебя здесь со мной, даже если ты его так называемый отец.
Он запрокидывает голову и смеется, как будто я комик или что-то в этом роде, заставляя меня задуматься, может ли этот человек говорить правду. Я не хочу, чтобы он видел, как я из-за него нервничаю. Временами Атлас может быть холоден, но я знаю, что у него горит огонь любви ко мне. Этот мужчина — чистый лед. Его веселый смех и широкая ухмылка — не более чем маска, скрывающая что-то темное.
— Скажи мне, Айви. Скажи мне, что, по-твоему, такая девушка, как ты, может предложить такому мужчине, как мой сын? Если только у тебя нет каких-то скрытых талантов, которых я не вижу?
На этот раз его глаза скользят по мне медленнее, отчего у меня мурашки по коже. Я никогда так сильно не хотела отмыться, как сейчас.
— Тебе придется спросить своего сына, что он находит во мне, и пока ты этим занимаешься, спроси его, что он чувствует по этому поводу, — я указываю на пространство между нами, быстро поднимаясь с дивана и отходя от него.
— Расслабься, малышка. Если ты собираешься быть с моим сыном, тебе нужно стать более толстокожей.
— Нет, что мне нужно сделать, так это начать носить с собой бутылочку средства для отпугивания мудаков, — огрызаюсь я, ненавидя чувство, что меня держат в клетке.
Он снова смеется, подходя ближе. Я отступаю, пока не оказываюсь прижатой к стене. Поглядывая на дверь, я пытаюсь прикинуть, смогу ли я быть достаточно быстрой, чтобы убежать. Звонок мобильного телефона заставляет нас обоих посмотреть на диван, где, должно быть, мой телефон выскользнул, когда я спала.
На экране высвечивается имя Атласа, и волна облегчения захлестывает меня.
Все еще ухмыляясь, как гребаный психопат, которым он и является, отец Атласа указывает мне ответить.
— Ты не написала мне этим утром, — ворчливо приветствует меня Атлас.
— Атлас, — я произношу только его имя, но легкая дрожь в моем голосе подсказывает ему, что что-то не так.
— Что случилось?
— Твой отец здесь. В VIP-номере, со мной во ”Флекс".
Звук рычания, сопровождаемый прерывистым дыханием, словно он пытается взять себя в руки, приносит мне небольшое утешение. Атлас не позволит, чтобы со мной что-нибудь случилось. Это я знаю точно.
— Айви, я хочу, чтобы ты передала свой сотовый моему отцу. Я уже в пути, милая, хорошо?
— Хорошо, Атлас, — шепчу я, прежде чем передать свой телефон его скользкому отцу. Я никогда не думала о знакомстве с родителями Атласа, и после знакомства с его отцом, я могу честно сказать, что жалею об этом. Если на День Благодарения собирается вся семья, я могла бы рискнуть разбитым сердцем и порвать с Атласом прямо сейчас.
— Ах, Атлас. Я встретил твою маленькую женщину. Я понимаю, почему она тебе нравится, — его голос наполнен намеками. Я слышу повышенный голос Атласа по телефону, но не могу разобрать, что он говорит. Все, что я знаю, это то, что пока Атлас отвлекает его, то внимание не сосредоточено ко мне.
К черту телефон. Он может забрать его. Я подкрадываюсь к двери и, когда он поворачивается спиной, спешу открыть ее. Я открываю ее, но снаружи стоит высокий мужчина неприятного вида, блокирующий выход.
— Извините, мне нужно уйти.
— Я провожу тебя. Мне пора уходить, тем более что Атлас в ярости, — говорит отец Атласа позади меня.
Придурок. Больше похоже на то, что Атлас готов оторвать голову собственному отцу.
Не оставляя мне выбора, он берет меня под руку и тянет за собой по главной зоне спортзала, которая довольно оживлена для этого времени дня. Мы привлекаем всеобщее внимание, когда входим в вестибюль. Этого трудно не сделать. Отец Атласа, может быть, и мудак, но он хорош собой для своего возраста, как и телохранитель огромного телосложения рядом с ним.
Прежде чем он вытащит меня на улицу, я упираюсь пятками, заставляя его со вздохом остановиться.
— Как жаль, что у меня не было времени узнать тебя получше, — бормочет он, целуя меня в щеку, когда я сцепляю ноги вместе.
Он засовывает мой телефон в задний карман джинсов, затем похлопывает меня по заднице, прежде чем громко объявить: — Спасибо за услуги. Ты стоила каждого пенни, — он ухмыляется.
Ты гребаный придурок. Я оглядываюсь вокруг и вижу, что все слышали его небольшую реплику. Некоторые смотрят на меня в шоке, другие с отвращением.
Отец Атласа только что намекнул, что я проститутка на единственной оставшейся у меня работе.
— Извините, но не намекайте, что произошло что-то такое, чего абсолютно не было. Моя работа — следить за тем, чтобы полотенца и туалетные принадлежности были в наличии. Мне платят не за то, чтобы я была чьей-то шлюхой, — огрызаюсь я, дойдя до предела.
— Айви! Кабинет! — Генри кричит с другого конца комнаты.
Мои плечи опускаются, зная, что мне крышка.
— О, не волнуйся, киса. Мне всегда пригодится хорошее чистящее средство. Да, я уверен, что смогу найти тебе что-нибудь что можно отполировать, — он смеется, прежде чем повернуться и уйти, словно это не он только что испортил мне жизнь.
Телохранитель даже не замечает моего существования, но все остальные смотрят на меня, как на циркового урода.
Я изо дня в день работала с этими людьми и считала большинство из них друзьями, но то, как они все смотрят на меня сейчас, заставляет задуматься, видела ли я только то, что хотела видеть. Я, черт возьми, уверена, что никогда не думала, что они будут так осуждать. Ни один из них не вступился за меня и не обвинил отца Атласа в его вранье. Они должны знать, что я бы никогда этого не сделала.
С высоко поднятой головой я поворачиваюсь и направляюсь к кабинету Генри, постучав один раз, прежде чем войти.
— Сидеть, — приказывает он, как будто я собака. Я сильно прикусываю язык, зная, что не могу позволить своему рту распускать язык, не тогда, когда моя работа так ненадежно балансирует на острие ножа.
— Послушай, Айви, ты трудолюбивая. Я знаю это, но здесь, во «Флекс», мы должны установить определенный стандарт.
— Я не спала с этим мужчиной. Мне все равно, что он говорит. Он скользкая свинья.
Взяв пульт со стола, Генри нажимает на что-то, и монитор безопасности в углу оживает, застывая на изображении меня, лежащего на диване в VIP-комнате с закрытыми глазами и слегка приоткрытыми губами, спящего. Я знаю, что спала, но для кого-то другого это выглядит так, будто я просто наслаждаюсь рукой, обхватывающий мою грудь, и телом, склонившимся надо мной.
— Я спала. Его поведение не нормально. Я должна выдвинуть обвинения, — возмущаюсь я. Генри качает головой.
— Так ты спала на работе? — мой рот захлопывается, понимая, что я попалась на уловку. Что бы я ни сказала, это не поможет. Он искал повод поиздеваться надо мной, а я только что преподнесла ему один на блюдечке с голубой каемочкой.
Он снова нажимает кнопку на пульте, и следующее изображение — это снимок меня обнаженной, сидящей верхом на Атласе с откинутой в восторге головой.