Глаза Эбигейл расширяются, и она издает шокированный звук.
— Эмма?
— Когда-то давно я ей была. Ты убила ее. Теперь я Айви, — Айви снова подходит ко мне ближе.
Эбигейл начинает плакать, внезапно становясь похожей на ту девочку, которой она была много лет назад.
— Я не хотела. Я не знала, что произойдет, но моя мама…
— Одна ложь, и все вышло из-под твоего контроля. Но теперь ты принимаешь решения, Эбигейл. Собираешься ли ты теперь забрать у меня еще больше?
Она не отвечает, но ее взгляд перебегает с Айви на меня.
— Он плохой человек.
— Я знаю.
— Он уничтожит тебя.
— Это я тоже знаю, и я все еще люблю его. Так же, как и ты.
— Ты бросил меня, — шепчет Эбигейл, и я понимаю, что она обращается ко мне.
— Я знаю, но я никогда не бросал твоего сына. Лиам Андерсон был усыновлен учительницей и бухгалтером, которые не могли иметь детей. Лиам счастлив, умен и любим. Он опережает своих одноклассников, ненавидит горох, любит строить…
Мой голос затихает, когда обе женщины в шоке смотрят на меня. Эбби заливается слезами, опуская пистолет.
Мои плечи немного расслабляются, я не подозреваю, что мой отец проснулся, пока он не бросается к Эбби.
Ее пистолет выстреливает как раз перед тем, как он вырывает его у нее из рук и направляет ей в голову, стреляя прежде, чем я прицеливаюсь в него.
— Хватит! — кричу я, заставляя его замереть.
Мертвые глаза Эбби смотрят в никуда с пола, куда она упала, кровь растекается вокруг нее подобно смертельному ореолу. Я надеюсь, что теперь, по крайней мере, она сможет обрести покой.
Мой отец отрывает взгляд от тела Эбби, чтобы посмотреть на Айви, злая ухмылка расплывается на его лице: — Наследница Уолшей…
Прежде чем он успевает сказать или сделать что-либо еще, я выпускаю две пули ему в грудь, зная, что Айви никогда не будет знать ни минуты покоя, если он выживет.
— Чертов идиот, — шиплю я, чувствуя потерю последних уз, которые связывали нас вместе. — Это закончится здесь. Сегодня.
Поворачиваясь к Айви, я открываю рот, но ничего не произношу, когда вижу, что ее розовая футболка спереди испачкана малиновым, ее кожа бледная, когда она хватается за живот, одинокая слеза скатывается по ее щеке.
Должно быть, шальная пуля Эбигейл попала в нее.
— Нет! — я реву, бросаясь к ней как раз вовремя, чтобы подхватить ее, когда она падает на пол.
Она поднимает на меня полные боли глаза, как раз в тот момент, когда Кензо и Пит вбегают в комнату с пистолетами наготове.
— С тобой все будет хорошо, Айви. Прибыла кавалерия. Мы тебя подлатаем, и ты будешь в порядке. Вот увидишь, — бормочу я, чувствуя, как она ускользает от меня. — Мне нужно так много всего исправить, так много способов, которыми я хочу доказать тебе, что ты была права, любя меня. Я должен многое наверстать, поэтому мне нужно, чтобы ты боролась, хорошо? Обещай мне, что не покинешь, — я задыхаюсь, чувствуя, как мое сердце разрывается на части.
— Ты хочешь услышать правду или ложь?
Я не могу сдержать крик боли от ее вопроса, потому что я так чертовски боюсь ее ответа.
— Всегда говори правду, — умоляю я, сжимая ее крепче.
— Я не покину тебя. Я обещаю.
Но она делает это еще до того, как мы добираемся до больницы.
— Извините, сэр, но на данный момент мы не знаем, когда она проснется и проснется ли вообще.
— Убирайся.
— Сэр?
— Либо ты уходишь, либо я переломаю тебе обе ноги и сам вышвырну тебя.
Он поворачивается и спешит прочь, но я больше не обращаю на него внимания. Я провожу рукой по волосам Айви и кладу голову на кровать рядом с ней.
— Ты обещала, — шепчу я, отказываясь отпускать ее на случай, если она ускользнет.
— Я думаю, что будет лучше, если мы переведем ее в специализированное учреждение, по крайней мере, до рождения ребенка. Там нам следует вернуться к разговору о…
Моя рука на его горле не дает остальным словам слететь с его губ.
— Если ты еще раз упомянешь об отключении аппарата или донорстве ее органов, я вскрою тебя и пожертвую твои за тебя. Убирайся нахуй. Я сам все устрою.
— Мистер Монро, — выдыхает он, когда я отпускаю его.
— Я что, блядь, заикался?
Он убегает как раз в тот момент, когда Кензо входит в комнату.
— Как она? — спрашивает он, вручая мне сумку, которую я попросил его забрать.
— Без изменений. Мне нужно, чтобы ты поговорил с доктором и договорился, чтобы мы могли отвезти ее домой.
Его плечи опускаются, но он кивает.
— Как ребенок?
— Хорошо. Сильный.
— Маленький боец, как его мама, — Кензо сжимает мое плечо, прежде чем уйти, чтобы сделать необходимые приготовления.
Я достаю из пакета пушистые радужные носки и подхожу к краю кровати, надевая по одному на каждую ногу, зная, что она ненавидит мерзнуть.
— Пожалуйста, проснись, сладкая. Я не знаю, как это сделать без тебя.
Ее живот вздымается и движется под моими пальцами, когда наш ребенок реагирует на мой голос. Делая паузу, когда звонит мой мобильный, я вставляю закладку между страницами и отвечаю.
— Дело сделано. Все, что осталось, законно. К тому же, когда Айви проснется, ей причитается наследство, если она, конечно, захочет на него претендовать. Вы, ребята, готовы к обычной жизни.
— Спасибо тебе, Кензо. Я… я просто не могу подвергать ее такой опасности. Я не могу рисковать…
— Знаю, Атлас. Не нужно ничего объяснять.
— Честно говоря, на седьмом месяце мы должны быть готовы ко всему. Обстоятельства, связанные с этой беременностью, далеки от нормальных. Очевидно, что нам придется принимать роды с помощью кесарева сечения, которое должно произойти в больнице. Но за ней будет самый лучший уход.
— Я знаю, док. Просто скажи мне, что ее сердце справится. Стресс, связанный с этой беременности сказывается, и она сейчас такая хрупкая.
— Мистер Монро, ваша жена далеко не хрупкая. Вам не мешало бы помнить об этом, — она фыркает, прежде чем развернуться и умчаться прочь, заставляя меня улыбнуться.
Все здесь питают слабость к моей Айви. Даже без сознания ей удается без особых усилий расположить к себе людей.
Поцеловав ее округлившийся живот, прежде чем встать, я наклоняюсь и прикасаюсь своими губами к ее. Потягиваясь, я подхожу к окну и смотрю вниз на цветущие пурпурные ирисы — те самые, которые я послал, чтобы принудить Айви стать моей женой. Хотел бы я знать тогда то, что знаю сейчас. Если бы я мог вернуть все назад, я бы это сделал. Она лежит на той кровати в коме уже семь гребаных месяцев, потому что я не мог просто отпустить ее.
Прижимаясь головой к стеклу, я провожу кончиками пальцев по заплетенному локону волос Айви, обернутому вокруг моего запястья, и закрываю глаза. Я возношу молитву тому, кто, возможно, нас слышит.
— Пожалуйста, не забирай ее у меня. Я буду держаться подальше, присматривать за ней издалека и никогда больше не переступлю порога ее дома, если ты просто оставишь ее в живых. Теперь я понимаю. Я люблю ее достаточно сильно, чтобы отпустить.
— И я люблю тебя достаточно сильно, чтобы остаться.
Я резко оборачиваюсь и вижу уставшие глаза, смотрящие на меня в ответ.
— Ты вернулась.
— Я обещала, не так ли?
ЭПИЛОГ
— Она такая красивая. — Благодаря эпидуральной анестезии я сейчас не чувствую боли, но я измотана, что смешно для того, кто провел семь месяцев во сне.
— Какая мать, такая и дочь, — шепчет Атлас. Я смотрю на него, а он смотрит на нашу маленькую девочку у меня на руках. Это были тяжелые несколько месяцев. Очнуться от комы не так просто, как открыть глаза и вскочить с постели.