— Ну, Лииииса, — протягивает Ника, терпеть не могу такие нотки, слишком слащаво. — Ну пойдём, а? Пожалуйста-пожалуйста, — тараторит она без умолку, а у меня голова раскалывается. Я хочу посидеть в тишине и заняться работой.
— Ника, отстать, — даже не глядя на неё, отвечаю я, просматривая обучающие видео на ютубе. — У меня работа в баре, ещё и практика в универе. Мне некогда ходить по тусовкам.
И это правда. Когда все остальные уже сдали сессии и преспокойно наслаждаются летом, мой факультет херачит на полевых практиках.
Три подружки собрались дома у Лизы с Мирой. Это была обычная стандартная двухкомнатная хрущёвка. Однако ремонт был сделан хоть и скромный, но в стиле современного минимализма. Уют был создан с помощью личных вещей Лисы и Миры. Бунтарского вида рабочий стол с ноутом, все с элементами черного и неоновой подсветкой в противовес мягким подушкам, различным вазочкам с цветами и благовониями, что принадлежали Мире.
Мы с Мирой Колосовой друзья с детства. Обе попали в детский дом ещё в раннем возрасте.
После гибели отца моя мама не справлялась с воспитанием ребёнка. Всё своё время она тратила на гулянки и развлечения, поскольку была ещё очень молода и не хотела обременять себя любимую, и тратить свою жизнь на воспитание не нужного ей ребёнка. Она постоянно пропадала на вписках, дискотеках и боюсь представить в каких ещё местах она прозябала, но точно знаю, что там она отрывалась по полной: пила, курила, а может и ещё что похуже. Всё то, что я так люто теперь ненавижу. Точнее то, когда с этим перебарщивают.
Сколько себя помню, пока я ещё жила с мамой, она всегда говорила, что все мужики скоты и сволочи, что от них ничего хорошего ждать не приходится, и надеяться на настоящую любовь не стоит. Мужики существа, которых надо использовать. Вот видимо моя мамочка их и использовала, часто приводила домой странных мужиков разного калибра и обхаживала их по полной программе. Я тогда, конечно, ничего не понимала. А вот когда уже научилась говорить и хоть что-то понимать, то спросила у родителя, почему она так отзывается о мужчинах, на что получила ответ: «Потому что твой отец скотина, который посмел нас бросить и оставить тебя на меня!»
Тогда я приняла это за чистую правду и в какой-то мере даже прониклась политикой мамы и злилась на своего отца, заочно начиная его тихо ненавидеть, как и в целом всех мужиков. Но потом я стала обращать внимание на то, как другие отцы любят своих детей, жён, как заботятся о них, и вот тут в мою голову закрались сомнения. Я сама не чувствовала любви своей мамы, её заботы, поэтому логично, что я завидовала детям, но не зло, а по-доброму. Где-то в глубине души я как будто знала, что за них нужно радоваться.
Всё это время со мной нянчились наши соседки по очереди, кто когда мог, потому что непутёвая мамаша была всё время занята. Но больше всего времени со мной проводил Виктор Тихонович. Вместе с ним я быстро научилась всем бытовым вещам, в общем быть самостоятельной насколько это возможно ребёнку. Мне очень нравился наш сосед. Это был милый дедуля, который постоянно забирал меня из садика, а потом из школы, всегда кормил вкусным обедом, научил тому, что я уже сейчас должна научиться заботиться о себе. А еще он много рассказывал о своей жизни и работе. Виктор Тихонович был геологом, пока не ушёл на пенсию, он постоянно ездил в геологические командировки, поэтому ему было что рассказать мне. Не сложно будет догадаться, что так я и влюбилась в минералы, горные породы и в целом в науку.
От него же я узнала правду о своём отце. Как оказалось, он был военным, и вообще добрым и хорошим человеком, но при этом строгим, военной выправки. Когда он узнал, что у него будет ребёнок, и когда я родилась — он был действительно счастлив. Мои родители не были женаты, я оказалась залётным ребёнком, но желанным лишь для одного родителя. Но наше совместное время с отцом продлилось недолго. Его вызвали на службу, где он и погиб. У Виктора Тихоновича даже сохранилась одна единственная фотография, на которой отец держит меня на руках, и он искренне и радостно улыбается. Я до сих пор храню это фото. Стоит ли говорить, что статус отца в моих глазах взлетел до небес тогда?
Помню, как дети во дворе и школе много издевались и смеялись надо мной, постоянно указывали мне на то, что я никому ненужный ребёнок, которого все бросили, и какая моя мама нехорошая гулящая женщина. С одной стороны меня это задевало, мне было обидно от того, что они не знают правду, а когда я попыталась её донести до них, от меня лишь отмахнулись и сказали, что я всё выдумала. А с другой стороны, я знала, что действительно не нужна своей матери, а отца попросту нет в живых, но всё равно продолжала защищать честь мамы.
Когда мне стукнуло девять, к нам пришли какие-то незнакомые люди и сказали, что мою маму лишают родительских прав и теперь я буду жить в детском доме. Честно? Я обрадовалась. Обрадовалась тому, что моя жизнь меняется, а в какую сторону мне было всё равно, лишь бы не тут и не так. Но в то же время я понимала, что никто кроме меня не будет заботиться о маме, которая чахла на глазах. Наркота делала своё дело. Вселенской любви к своему родичу я не испытывала, но чувство долга, которое мне привил Виктор Тихонович, было. В глубине души я надеялась, что может он возьмёт опеку надо мной, но в связи с тем, что он уже был довольно не молод, да и пенсия невелика, ему не могли доверить такое дело. Но дедуля, так я его называла, сказал мне тогда: « Лисонька, не переживай. Я всегда буду навещать тебя, и мы также сможем проводить время вместе».
Вот так я и оказалась в детском доме. Тут хватало и хороших ребят, и плохих. Каждый был сам за себя и, как говориться, выживал сильнейший. Всё это в купе сделало мой характер боевым. Жизнь научила меня всё делать самой, заботиться о себе самостоятельно и сражаться за себя. Как-то мне даже говорили, что я пацан в юбке. Всегда смеялась с этого, а порой использовала, как козырь. В первые месяцы в детском доме я заметила, как другие издеваются над маленькой девчушкой, которая не могла дать им сдачи. В общем терпилой. А сама эта девочка была такой сияющей, яркой, как солнышко, несмотря на то что жизнь лишала её родителей. И в какой-то момент я просто не выдержала и встала на её защиту. Это стало началом нашей дружбы. Мы были, как ни разлей вода. Воспитатели в детском доме говорили, что Мира яркое и доброе, лучезарное солнышко, а я холодная ледышка, как снежная королева. Что есть, то есть.
А через несколько лет, когда мне было четырнадцать, я узнала, что моя мама умерла. Виктор Тихонович тогда пришёл и сообщил эту новость. Что я почувствовала в тот момент? Каплю сожаления, долю сочувствия и облегчения. Она сама себя сгубила, а с меня словно спали оковы мук совести. Я искренне считала, что плачевной жизни моего родителя пришёл конец и она наконец-то сможет спать спокойно.
Когда мы выпускались из детского дома, то каждая получила по однушке, но мы решили разменять их на одну двушку, чтобы жить вместе. Поскольку мы смогли поступить на бюджет, то могли спокойно зарабатывать чисто на свою жизнь. Я работала барменом, а Мира фрилансерила: печатала тексты, корректировала и так далее. У неё это хорошо получалось.
— Лето на дворе, какая практика?
Бесит меня, что они до сих пор не могут запомнить, что моё свободное лето размером с август и только.
— Мирок, ну хоть ты ей скажи, — всё не унимаясь, обращается Ника к моей лучшей подруге.
Грязный ход, потому что знает, что Мире я никогда не откажу, если она попросит. Остаётся только одному богу молиться, чтобы Мира не захотела пойти на эту чёртову вечеринку.
— Ника, — говорю я, — радуйся, что ты уже сдала сессию и можешь быть свободна, — всё также не отрываясь от просмотра видоса с модными тенденциями на алкогольные коктейли.
На новом месте работы, я надеюсь, меня попросили приготовить что-нибудь необычное. Ну, блять. Говорят, удивите нас. Но пока я вижу только старое и невпечатляющее. Поэтому приходится делать пометки в блокноте, чтобы потом придумать что-то своё.