— Эти люди не похожи на репрессированных, дорогой.
— Я знаю. Но ты забываешь людей, которых нет здесь, которые были убиты или изгнаны. Те, кого мы встречаем, делают то, во что они верят, но здесь нет места для тех, кто верит в другое и хотел бы высказать это.
— Разве мы хотим отправиться на какой-то блаженный тропический остров и жить до тех пор, пока эта классовая борьба не закончится?
— Нет, но мне хотелось бы, чтобы политические и экономические проблемы могли быть урегулированы путем свободного обсуждения и согласия большинства. По крайней мере, я чувствую себя обязанным пропагандировать этот метод для своей страны и для всех других, которые создали демократический процесс.
— Конечно, но теперь ты не находишься в какой-либо из этих стран. Ты находишься в Китае, который, по-видимому, управлялся деспотическими императорами и военными баронами всё время, насколько все помнят. Ты собираешься в Россию, где кое-кто из царей был сумасшедшим, и большинство из них были жестокими, так меня учили.
— Я знаю, и я говорю себе, что я не могу иметь незыблемых принципов, я должен оценивать каждую ситуацию по её достоинствам или её недостаткам. Я говорю: 'Я буду красным для Яньаня и социал-демократом для Соединённых Штатов'. Но коммунисты так не делают, и социалисты тоже, обе стороны не перестанут ненавидеть друг друга больше, чем вместе ненавидят капиталистов. Я знал, что социалисты так раздражены коммунистическим догматизмом и высокомерием, что полностью превратились в реакционеров. Они все еще думают, что они социалисты, но они никогда ничего не говорят о том, как построить социализм, они тратят все свое время на осуждение красных.
«Чем дольше я смотрю вещи, тем больше я понимаю, что мир в хаосе», — сказала мудрая леди, которую этот философ выбрал в жёны. — «Давай подумаем и постараемся понять все стороны. И не будем думать, что это будет легко».
«Эта война будет тяжелой», — ответил муж; — «И я не ошибусь, что мир будет ещё сложнее. Мировой капитализм не позволит китайскому народу сделаться красным, как они позволили русским стать красными после последней войны. На карту поставлена вся Британская империя, а также голландцы, французы, бельгийцы — все остальное. Если огонь восстания не погаснет, он распространится на арабов, а также на Африку, Север и Юг».
— Разве мы не показали, как можно помочь отсталым людям на Филиппинах, Ланни?
— Да, и я думаю, что это будет ответом, но можем ли мы заставить другие великие державы учиться у нас? И разве наши собственные капиталисты позволили бы нам их учить? Разве мы не будем посылать американские деньги и оружие, чтобы помочь Чунцину подавить Яньань, и помочь британцам и голландцам сохранить свои империи?
«Давайте сначала победим в этой войне, Ланни!» — сказала жена.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
Возвеселится пустыня [99]
I
Пришло время для мистера и миссис Бэдд двигаться дальше. Дефицит питания начал влиять на их здоровье. Щеки Лорел стали бледными, и она теряла в весе. У них была туберкулезная диета, и на ней могли выжить лишь немногие белые люди. Многие китайцы страдали от этой болезни. Ланни вспомнил случай Торо, который сохранил свою независимость за счет своего питания и был наказан за это. Не было смысла без нужды расплачиваться таким образом.
По прибытии в Яньань Ланни сначала познакомился с двумя знающими русскими, представлявшими ТАСС, информационное агентство Советского Союза. Они получали новости со своей родины по радио и передавали их в газеты Китая по национальной почтовой системе, которая все еще работала, несмотря на войну. Ланни догадался, что эта пара находится в контакте с советскими властями через Улан-Батор, столицу Внешней Монголии.
Он объяснил им, что он племянник Джесса Блэклесса, депутата от коммунистов в парламенте недавно умершей французской республики, а теперь Блэклесс служит советником по французским делам в Наркоминделе, министерстве иностранных дел СССР, расположенном в Куйбышеве, куда переехало правительство. Кроме того, Ланни зять скрипача Ганси Робина, и сводный брат Бесси Бэдд Робин, его аккомпаниатора. Оба Робина имеют звание «заслуженных артистов Советского Союза» и после нападения гитлеровских бандитов отправились в Москву, чтобы выразить сочувствие и поддержку советским людям. Все трое этих людей звали Ланни приехать в Советский Союз, и Джесс Блэклесс сказал, что он может получить необходимое разрешение. Именно по этой причине мистер и миссис Бэдд прошли долгий путь из Гонконга в Яньань. Ланни далее объяснил, что его отец является президентом Бэдд-Эрлинг Эйркрафт, чьи самолеты скоро отправятся в Россию по ленд-лизу, если они уже не были там.
Он хотел сообщить Джессу Блэклессу, что его племянник находится в Чунцине и хочет приехать в Советский Союз. Агенты сообщили ему, что у них нет передающего аппарата. Они отвели его к главе Агентства Новый Китай, коммунистической сети новостей. Глава согласился выпустить эту новость в эфир. Он считал с разумной вероятностью, что московские станции, ведущие радиоперехват, обратят внимание на эту передачу. Конечно, это была новость, что сын президента Бэдд-Эрлинг Эйркрафт скрылся от японцев в Гонконге, прошёл по всему Китаю и теперь находится в Яньане. Его жена, писатель из Нью-Йорка, которая использовала псевдоним Мэри Морроу в журнале Bluebook, также была новостью. А также, как и тот факт, что они хотели посетить дядю мистера Бэдда. Следовало ожидать, что московская станция радиоперехвата возьмет на себя труд сообщить этому дяде о записи такой трансляции.
II
Ланни знал, что во всех странах бюрократические колеса вертятся медленно, и поэтому он не ожидал быстрого ответа. Он был приятно удивлен, когда через три дня один из сотрудников ТАСС передал ему сообщение: «Поздравляем, будем пытаться организовать транзитные визы, буду на связи Джесс Блэклесс». Затем на пару недель тишина. Ланни подумывал пойти к властям Яньаня и попросить их вмешаться, когда, наконец, пришло решение: «Приглашение получено приезжай Улан-Батор оттуда будет предоставлен транспорт Джесс Блэклесс».
Красный дядя, возможно, не осознал, какую задачу он задал молодожёнам тремя словами инструкций: «Приезжай Улан-Батор». Эта столица Внешней Монголии лежит на тысячи километров к северу. Сначала придётся пересечь Великую китайскую стену, а затем пересечь пустыню Гоби, из которой шли пыльные бури, которые заставляли всех в Яньане прятаться в своих пещерах. С каждым шагом становится холоднее, а в конце маршрута будет почти Сибирь. Это было в конце февраля, но весна задерживается в этом регионе, и для такого путешествия потребуется экспедиция.
Их единственный шанс — лететь. И этот шанс Ланни обсуждал с властями Яньаня. У них здесь был плохонький аэродром и только один маленький самолет, который не был разбит японцами. И тот требовал ремонта. Чунцин имел самолеты, и иногда они поставлялись в соответствии с договоренностью об обмене, но они никогда не имели дела с частными лицами. На территории центрального правительства было несколько коммерческих авиакомпаний, но им никогда не разрешалось пересекать границу на Красную территорию. Ланни побывал в аэропорту, и с помощью Хана опросил ответственных лиц, но никто не знал самолетах, которых можно было нанять, или как можно по воздуху попасть в столицу Внешней Монголии.
Разумеется, пара могла бы отправиться через Чунцин. Ланни мог отправить в американское посольство сообщение по беспроводной связи, обратившись за помощью, и, несомненно, посольство обеспечит вывоз этой пары каким-нибудь правительственным самолетом. Но тогда они не попали бы в Россию, и это было бы признанием поражения. Чунцинские чиновники выругали бы их и конфисковали бы все заметки Лорел о Яньане и, возможно, и об остальной части Китая. В них она показала себя враждебной личностью, нарушившей строгие правила Чунцина.