Ланни начал спрашивать о верблюдах и о том, что нужно для пересечения Гоби. Лорел все еще имела большую часть золотых соверенов, зашитых в её пояс. Но как можно связаться с монголами, нанять верблюжий караван и выяснить, сможет ли их правительство разрешить проход экспедиции? И каковы были шансы на то, что японцы не совершат набег на любую часть маршрута? Как им может помочь правительство Яньаня? И так далее.
В этот момент им выпала нежданная удача. Один из знакомых Лорел студентов сказал ей, что прошлым вечером прибыл странный самолет. Ланни поспешил в аэропорт, чтобы узнать об этом. Там стоял двухмоторный небольшой, видимо, транспортный самолет. Он не мог в этом убедиться, потому что солдаты охраняли его и никого к нему не подпускали. Ланни попытался расспросить местного служащего, который знал немного английский, но человек молчал. Все хранилось в секрете. Ланни подумал, что это может быть вражеский самолет, который заблудился, и у него кончилось горючее.
Об этом самолёте ему рассказал один знакомый офицер. Самолет пилотировал француз, который утверждал, что спас его от захвата в результате нападения японцев в провинции Хэбей. Согласно утверждению пилота, он совершал коммерческие рейсы для одного концерна, и они приостановили полёты самолета до того момента, когда бизнес мог быть возобновлен. Услышав, что вражеские войска приближаются к месту, француз бросил в самолет несколько канистр топлива и поднялся в воздух. Он пытался приземлиться на аэродром на территории центрального правительства, но был обстрелян, и поэтому он решил попробовать Яньань. Власти здесь засомневались в нем, подозревая его в шпионаже или саботаже, и на время заперли его.
Ланни получил разрешение на собеседование с пилотом и нашел его типичным продуктом парижских бульваров. Циничным, умным, осознающим все худшие факты в мире. Его звали Жан Фуше. и он, конечно, был рад встретиться с тем, кто понимал его argot и мог поговорить о старых временах. Ланни убедился, что он действительно был тем, за кого он себя выдавал, человеком без малейшего интереса к китайской политике, который летал по всей стране за большие деньги и только хотел вернуться в Париж с деньгами в карманах. Он принял Ланни за искусствоведа и сына богатого человека и спросил, что, по его мнению, эти красные salauds сделают с ним, и конфискуют ли они самолет? Перед тем, как закончить разговор, он с легкой хитринкой предложил: «Не хотите ли вы купить его, мистер Бэдд?»
Ответ Ланни, должно быть, удивил его. «Если бы я купил его, вы могли бы довезти меня на нём в Улан-Батор?»
III
Ланни прямо поставил вопрос Мао Цзэ-дуну, который отрицал, что он диктатор, но кто может что-то сказать об этом. Американец объяснил, что он понятия не имел, каково будет отношение пограничного правительства к самолету-беженцу, будут ли они его конфисковать или покупать. Все, что он хотел, это пересечь пустыню Гоби. Он хотел попасть в Москву, не спрашивая милостей Чунцина и не рискуя конфискацией драгоценных записей своей жены. Если она доберётся до Нью-Йорка, сохранив эти записи, она сможет написать статьи, пропагандистская ценность которых для Яньаня превысила бы цену многих самолетов. Ланни Бэдд, давний социалист, знал, как представить дело председателю партии Народного правительства. Он добавил, что у него было такое же сочувствие этому правительству, что он готов щедро заплатить за такую услугу.
Народный совет, или Генеральный штаб, или кто бы ни решал такие вопросы, два дня обсуждали этот проект. Затем вежливый молодой чиновник, какие они были вежливые, и как молоды! — объявил мистеру Ланни Бэдду. Народное правительство будет радо транспортировать его и его жену в Улан-Батор за фактическую стоимость бензина, которая, к сожалению, была очень высока. Они оценили её в восемь тысяч китайских долларов, что составляло четыреста американских долларов. Молодой чиновник назвал эту сумму, оправдываясь, как если бы он был готов поделить ее пополам, если мистер Ланни Бэдд проявил какие-либо признаки недовольства. Но Ланни быстро ответил, что сумма кажется разумной, и он был бы счастлив заплатить ее золотом. Его спросили, когда он хотел бы совершить поездку, и ответил, что он и его жена будут готовы через пять минут. Ему сказали, что решение будет зависеть от погодных условий. Также, что аэропорт Улан-Батора будет уведомлен по беспроводной связи о предлагаемом рейсе.
«Пилот и второй пилот будут нашими», — значительно заметил чиновник. Ланни этого и ожидал. Они не хотели, чтобы Улан-Батор мог бы понравиться мсьё Фуше, и он решил бы остаться там. Ланни отважился спросить, что будет с этим человеком, и ответ был тот, что он уже выпущен, и ему дали полезную работу, но такого рода, которая не могла быть рядом с аэропортом! Ланни не спросил, заплатят ли человеку за самолет. Давний социалист знал коммунистическую формулу: «Социализация средств производства и распределения». И, безусловно, транспортный самолёт попадал под эту формулу. Недавно теоретики Яньаня решили, что они содействуют частному предпринимательству, чтобы уничтожить феодализм, своего первого и самого реального врага. Но они, вероятно, не захотят применить эту новую директиву к самолету сомнительного происхождения.
IV
Путешественники упаковали свои немногочисленные вещи. Остальное раздали своим друзьям. Настало печальное время прощаться. Верный Хан заплакал и сказал, что свет его жизни померк. Ланни дал ему адрес Ньюкасла и сказал ему писать, когда позволят обстоятельства. Их друзья все обещали написать. Когда-нибудь снова будет мир, и Свободный Китай построит новый мир, настолько замечательный, что все в Америке захотят прилететь, чтобы увидеть его!
Телега вывезла их на поле перед рассветом в пальто из овчины и с ногами, обернутыми одеялами. Они приготовились к долгому перелёту. Их багаж включал две бутылки воды и обед, состоящий из отварного риса, ломтиков пряной баранины и двух крупных маринованных огурцов. Как только наступил рассвет, самолет взлетел, и они пролетели мимо высокой пагоды, которая должна была удержать врагов. Вскоре после восхода солнца они оказались над Великой стеной, о которой они слышали с детства, но не ожидали её увидеть. Она была достаточно широкой, чтобы несколько всадников могли проехать в ряд. С воздуха стена выглядела как параллельные тросы подвесного моста, висевшего от башни до башни над бесконечными холмами Северного Китая. Им сказали, что она тянулась на девять тысяч километров. Несомненно, стена была одним из самых монументальных произведений человека, но ей не удалось удержать монголов вне этой страны.
С другой стороны была Внутренняя Монголия, теперь частично в руках японцев. Но врага они не видели, и огромное небо было пусто. Они перелетели через Желтую реку, Хуанхэ, которая здесь совершает большой двойной поворот. Время от времени они пролетали деревни и видели крестьян, которые работали, но крестьяне редко поднимали голову. Китайцы двигались в эту страну, вытесняемые на запад японцами, а монголы двигались перед китайцами.
Этот самолет не был построен для комфорта, только для перевозки грузов. У него не было нагревательных приборов, и не требовалось излишней траты топлива. Обшивка передавала каждый звук. И рёв изношенных двигателей заставлял кричать, чтобы быть услышанным. Дополнительные канистры с бензином лежали на полу, но остальная часть пространства находилась в распоряжении пассажиров. Они могли стоять и смотреть из окон, сначала с одной стороны, а затем с другой, выискивая что-то интересное. Теперь они были над Внешней Монголией, великой пустыней Гоби. Голые барханы из песка, нанесённые ветром, иногда переходящие в холмы со скалами.
Где-то в этих огромных пространствах экспедиция Эндрюса обнаружила яйца динозавра, возможно, самое сенсационное событие в истории археологии, геологии или какой-либо науки, которая имеет дело с древними яйцами. Это было тогда, когда Ланни занимался любовью с Мари де Брюин на Побережье Удовольствия. И теперь, даже если ему указать на это место, он не смог бы его разглядеть с высоты полкилометра. Нет ничего более монотонного, чем смотреть на пустыню, если не смотреть на пустой океан. Карта показывала маршрут караванов через Гоби, но они не видели никаких следов и никаких признаков жизни. Скоро они устали стоять на ногах, и легли, обернувшись в одеяло от холода.