Ланни много раз читал, что русским людям не разрешалось разговаривать с иностранцами или что они боялись и редко приглашали их в свои дома. Он и Лорел не увидели этого, но поняли, что, возможно, это особый случай. Во-первых, они прибыли из Яньаня. Во-вторых, Ланни был племянником Джесса Блеклесса, а Лорел была антинацистской писательницей. Эти факты отличали их от людей, которым платили капиталистические газеты. Эти люди притворялись, что любят русских, принимали их гостеприимство, а затем, уехав, писали о них вещи, которые русские считали оскорбительными и часто откровенно придуманными.
Американская пара прошла по широким улицам этого речного порта, что во многом заставляло Ланни думать о приграничных городах американского Запада. Снег сгребли в сугробы, и не было ни времени, ни возможности, чтобы удалить его. В магазинах ничего не было видно, и длинные очереди ожидали, когда что-нибудь появится внутри. Люди были плохо одеты с признаками недоедания, но их нельзя было сравнивать с китайцами. То, что было доступно, справедливо распределялось, и не было черного рынка. Люди были спокойны, трезвы и дружелюбны. Они редко улыбались, но, с другой стороны, не проявляли никаких следов тревоги. Разумеется, фронт находился за тысячу с лишним километров, бомбёжки здесь не было. Но все получили известия с фронта из газет или из радио на заводах и в учреждениях. Они знали, что их зимнее наступление было остановлено немцами, и что их ждёт весной танковый прорыв, неминуемый, как весна.
X
Да, жители Куйбышева, Саратова и Сталинграда и других волжских городов имели достаточно оснований опасаться и беспокоиться, так они были устроены. Они родились в век войн и революций, и, кроме стариков, они никогда не знали времени, когда их страна не была в осаде. Иногда была только в идеологической, пропагандистской осаде, но всегда она предваряла политическое и военное нападение, и Советы всегда знали об этом. Мировой капитализм боролся с ними со времени их рождения и любым оружием в своем арсенале. Лорел была слишком молода, чтобы помнить об этих событиях, но Ланни был их свидетелем понаслышке, и даже до некоторой степени и в действительности.
Он рассказал ей, что из-за его знания французского языка он стал секретарем-переводчиком профессора Олстона на мирной конференции. Как он познакомился с Линкольном Стеффенсом, который был отправлен президентом Вильсоном в Россию и вернулся домой, чтобы сообщить: «Я видел будущее, и оно работает». Ланни и Стеффенс вместе водили полковника Хауса на встречу с Джессом Блэкслесом в его чердачной студии на Монмартре. И там они встретили трех представителей новорожденного революционного правительства. Именно там была запланирована конференция в Принкипо. Но она никогда не состоялась. Это показало Ланни Бэдда, как работает мировой капитализм, и как он был смертельно опасен делу обездоленных по всем мире. Теперь он смог понять то недоверие, которое испытывали советские люди, и оно заставляло их видеть в каждом незнакомце возможного шпиона и будущего предателя.
«Безумие Адольфа Гитлера на время сделало нас союзниками», — сказал он ей, — «но русским трудно понять, что это так, и их нельзя убедить в том, что это будет продолжаться. Когда эта война закончится, Америка по-прежнему будет капиталистической страной, самой могущественной в мире. Его богатый класс неизбежно станет врагом каждой коммунистической стране. Не потому, что он хочет им быть, а из-за экономических сил, которые на него действуют».
«Не забывай, что я прочитала том Ленина», — с улыбкой заметила Лорел. — «Мне известна теория экономического детерминизма».
— Ты встретишься с моим отцом, и он тебе понравится, потому что он добрый и щедрый человек, но если ты поговоришь с ним об этой ситуации, то обнаружишь, что он экономически детерминирован, и он точно скажет тебе, почему и как. Он платит многим людям зарплату. Может быть, десяткам тысяч. И когда война закончится, для него возникнет дьявольская проблема, как сохранить эту зарплату. Для этого ему придется продавать товары за границу, и он войдёт в конфликт с государствами, которые поддерживают государственную монополию внешней торговли. Он увидит в этом недобросовестную конкуренцию и смертельную угрозу для своей 'системы свободного предпринимательства'.
— Будет ли он готов пойти на войну, чтобы покончить с этим?
— Социальные силы не работают с четкими программами. 'Проблемы' будут возникать одна за другой, и Робби будет всегда уверен, что он прав. Он будет нанимать пропагандистов для защиты своего дела, и он будет верить в свою собственную пропаганду. В какой-то день возникнет проблема, которую он назовет тем 'принципом', по которому нельзя пойти на компромисс. Боевые действия начнутся на какой-то границе, и Робби будет абсолютно уверен, что коммунисты их начали, он также будет уверен, что любой, кто против него, наемник на службе у красных.
— Довольно мрачная перспектива, которую ты выработал для своего будущего ребенка, Ланни!
— Я не притворяюсь, что знаю, что происходит, дорогая. Это то, что Герберт Г. Уэллс назвал 'гонкой между образованием и катастрофой'. Если американский народ сможет понять природу эксплуатации и конкурентоспособную систему оплаты труда, они смогут поставить свою экономику на такую базу, где они могут жить, не отдавая должное Робби, и не ссужая деньги иностранцам, чтобы те могли покупать наши товары. Но я не знаю, кто выиграет эту гонку.
XI
От вышеупомянутого капиталистического эксплуататора пришла трансатлантическая телеграмма. Ланни ожидал получить от него ответ первым, потому что он был быстрым и деловым человеком, и ему, как Олстону, не пришлось консультироваться ни с кем другим. В сообщении говорилось: «Поздравляем и любим всех вас тчк. сообщите о своих планах тчк. Нужны ли деньги тчк никаких новостей о яхте Ориоль семья скорбит телеграфируй любую информацию Роберт Бэдд».
Когда Лорел прочла это сообщение, она сломалась и заплакала. Ланни впервые увидел, как она это делала. Это была ужасная новость, и он не мог придумать ни слова, чтобы утешить ее. Прошло более трех месяцев с тех пор, как отплыла яхта Ориоль, за это время она наверняка дошла бы до какой-нибудь гавани и сообщила бы о себе. Конечно, был шанс, что она, возможно, потерпела крушение. И те, кто на борту, прячутся от японцев или, возможно, пытаются пробиться к цивилизации. Но Лорел восприняла послание из мира духов как решение вопроса. — «Что-то говорит мне, что это правда».
Ланни мог только напомнить ей, что с начала этой войны многие десятки тысяч, возможно, сотни тысяч, вышли в море и никогда не вернулись. Это продолжается, кто мог догадаться, сколько ещё лет? Но никого из этих людей Лорел Крестон не знала. Она не жила их жизнью и не была посвящена в тайны их сердец. А с ее дядей и ее кузиной она жила и была посвящена в их тайны. — «У них были свои слабости, но они были добрыми людьми, Ланни».
«Я знаю», — сказал он. — «Но у Реверди не было большого желания жить, и мне не показалось, что у Лизбет были перспективы счастливой жизни. Во всяком случае, ты можешь воспользоваться этим утешением, если твоё сообщение истинно, что они теперь не страдают. Это один ответ на горе». Он крепко обнял ее и держал в своих объятиях. — «Жизнь для живых, дорогая. У нас есть наша работа, и, возможно, мы сможем сделать мир немного лучше, чем мы его нашли. Мы не можем покончить со смертью, но мы можем помочь остановить массовое смертоубийство».
Он знал, что со смертью дяди она получила значительную сумму денег. Он не знал, насколько велико было состояние Холденхерстов, но он знал, какую долю в нём получит Лорел, потому что он проверил список людей, которые входили в долю инвестиций Реверди в Бэдд-Эрлинг Эйркрафт в соответствии со странной схемой уклонения от уплаты налогов, которую он придумал. Ланни не упомянул об этом до поры до времени. Теперь он был возлюбленным, пытающимся разделить ее печаль и уменьшать ее, вызывая её мысли к себе. Он знал эти самые бесполезные человеческие эмоции, которые называли скорбью. Он оплакивал Рика, когда он думал, что Рик умер, и Марселя Дэтаза, а затем Мари де Брюин, а также Фредди Робина и Труди. Хуже всего были те последние два случая, когда он знал, что люди подвергались пыткам и что они желали смерти. Лорел должна надеяться, что ее послание было верным, и что никто с яхты Ориоль не попал в руки японцев.