Страх — не взлёт для стихов.
Не источник высокой печали.
Я мешок потрохов! —
Так себя я теперь ощущаю.
В царстве лжи и греха
Я б восстал, я сказал бы: «Поспорим!»
Но мои потроха
Протестуют… А я им — покорен.
Тяжко день ото дня
Я влачусь. Задыхаясь. Тоскуя.
Вдруг пропорют меня —
Ведь собрать потрохов не смогу я.
И умру на все дни.
Навсегда. До скончания света.
Словно я — лишь они,
И во мне ничего больше нету.
Если страх — нет греха,
Есть одни только голод и плаха.
Божий мир потроха
Заслоняют — при помощи страха.
Ни поэм, ни стихов.
Что ни скажешь — всё кажется: всуе.
Я мешок потрохов.
Я привык. Я лишь только тоскую.
1972
РОДИНЕ
Что ж, и впрямь, как в туман,
Мне уйти — в край, где синь, а не просинь.
Где течет Иордан, —
Хоть пока он не снится мне вовсе.
Унести свою мысль,
Всю безвыходность нашей печали,
В край, где можно спастись,
Иль хоть сгинуть, себя защищая.
Сгинуть, выстояв бой,
В жажде жизни о пулю споткнуться.
А не так, как с Тобой, —
От Тебя же в Тебе задохнуться.
Что ж, раздвинуть тиски
И уйти?.. А потом постоянно
Видеть плёсы Оки
В снах тревожных у струй Иордана.
Помнить прежнюю боль.
Прежний стыд, и бессилье, и братство…
Мне расстаться с Тобой,
Как с собой, как с судьбою расстаться.
Это так всё равно, —
Хоть Твой флот у Синая — не малость.
Хоть я знаю давно,
Что сама Ты с собою рассталась.
Хоть я мыслям чужим
Вторя страстно, кричу что есть силы:
— Византия — не Рим.
Так же точно и Ты — не Россия.
Ты спасёшься? — Бог весть! Я не верю.
Всё смертью чревато.
…Только что в Тебе есть,
Если зная, как Ты виновата,
Я боюсь в том краю, —
Если всё ж мы пойдем на такое, —
Помнить даже в бою
Глупый стыд — не погибнуть с Тобою.
1972
22 ИЮНЯ 1971 ГОДА
Свет похож на тьму,
В мыслях — пелена.
Тридцать лет тому
Началась война.
Диктор — словно рад…
Душно, думать лень.
Тридцать лет назад
Был просторный день.
Стала лишней ложь,
Был я братству рад…
А еще был дождь —
Тридцать лет назад.
Дождь, азарт игры,
Веры и мечты…
Сколько с той поры
Утекло воды?
Сколько средь полей
У различных рек
Полегло парней,
Молодых навек?
Разве их сочтешь?
Раны — жизнь души.
Открывалась ложь
В свете новой лжи…
Хоть как раз тогда
Честной прозе дня
Начала беда
Обучать меня.
Я давно другой,
Проступила суть.
Мой ничьей тоской
Не оплачен путь.
Но всё та же ложь
Омрачает день.
Стал на тьму похож
Свет — и думать лень.
Что осталось?.. Быт,
Суета, дела…
То ли совесть спит,
То ли жизнь прошла.
То ль свой суд вершат
Плешь да седина…
Тридцать лет назад
Началась война.
1971
* * *
Иль впрямь я разлюбил свою страну? —
Смерть без неё и с ней мне жизни нету.
Сбежать? Нелепо. Не поможет это
Тому, кто разлюбил свою страну.
Зачем тогда бежать?
Свою вину
Замаливать? —
И так, и этак тошно.
Что ж, куст зачах бы, отвратясь от почвы,
И чахну я. Но лямку я тяну.
Куда мне разлюбить свою страну!
Тут дело хуже: я в неё не верю.
Волною мутной накрывает берег.
И почва — дно. А я прирос ко дну.
И это дно уходит в глубину.
Закрыто небо мутною водою.
Стараться выплыть? Но куда? Не стоит.
И я тону. В небытии тону.