Выбрать главу

— Если позволите мне снять мокрый плащ и слегка смыть грязь, посмотрим. Будем надеяться, его состояние не так серьезно, как вы опасаетесь, — сказал врач. — Мне понадобится моя дочь. Может, кто-нибудь проводит ее в комнату, где она сможет сделать то же самое. Дорога была очень грязной.

— Скажи, что можешь, о его состоянии, — попросил Исаак Хорди, слугу епископа. Он состоял на службе у Беренгера с тех пор, как они были мальчишками, и знал своего господина лучше, чем кто бы то ни было.

— С тех пор как приехал сюда, он ничего не ел, — ответил слуга. — И сильно страдал от поноса.

— Кровавого?

— Нет.

— Что ему давали после приезда? — спросил Исаак.

— Он попросил вина с пряностями, но лишь пригубил его, — сдержанно ответил Хорди. — Кто-то послал за врачом, тот прописал припарку для горла и какое-то питье, но его преосвященство не прикоснулся к нему. Отец Бернат предложил, чтобы я постарался уложить его поудобнее и подождал вас. Я обмывал ему лицо и старался заставить его немного попить.

— Ты все правильно сделал, — сказал Исаак, когда ощупал горло и шею Беренгера, а потом приложил ухо к его груди и послушал. — Как чувствуете себя, ваше преосвященство?

— Мерзну, — ответил епископ. — Очень мерзну. Руки ледяные, ступни тоже. — Раздраженно повел головой. — Собака напугала мою лошадь, и она сбросила меня в лужу. Я мерзну.

— Давно он бредит? — спросил Исаак, снова осторожно ощупывая его горло.

— Началось еще до обедни, — ответил Хорди. — А сейчас уже, должно быть, близится вечерняя служба.

— Около шести часов, — пробормотал Исаак.

— Иногда он приходит в себя, жалуется на жажду, однако горло у него болит так, что не может глотать.

— Ракель, скажи, что видишь, — попросил ее отец.

— Папа, я вижу опухлость на шее, которую ты ощупывал. Даже при этом свете видно, что лицо у него очень серое, и таким больным я его еще не видела.

— Сыпь, пятна или язвочки, которых я не нащупал?

— Нет, папа.

— Хорошо. Что бы ты дала ему?

— Что-нибудь от жара, тошноты и боли в горле, потом горячего бульона каждые несколько минут, пока он не сможет заснуть.

— Слышал, Хорди? Бульон есть?

— Я скажу, чтобы сюда принесли котелок и поставили на огонь. И, если можно, завернутые в ткань камни для согрева ног.

— Да, конечно. Устрой его как можно удобнее. Ракель, есть здесь на каминной полке чайник с водой?

— Да, папа.

— Тогда сделай настой из большого количества ивовой коры и трав. Как только он остынет, нужно будет ввести ему в рот эту жидкость. Где Юсуф?

— Папа, я это сделаю.

— Да, дорогая моя. Знаю, что сделаешь, но ему нужно находиться здесь. Ему нужно учиться не только мастерству, но и терпению.

Пока Ракель заливала кипятком небольшой пучок трав и отставляла чашу, чтобы вода настоялась и охладилась, Исаак открыл небольшой деревянный ларец с уже приготовленными лекарствами.

— Закончила? — спросил он.

— Да, папа.

— Тогда влей в чашку по столовой ложке вина и воды, — сказал Исаак.

Девушка огляделась. Комнату освещали только одна свеча и огонь в камине. Однако на шкафу она увидела поднос с двумя кувшинами и двумя чашками. Понюхала их. Вино и вода. Налила понемногу того и другого в чашку и принесла к кровати.

— Вот, папа.

— Одну каплю, не больше, в эту смесь, — сказал ее отец, подавая взятую из ларца чашу.

Ракель капнула и взболтала ее, чтобы все смешалось. Взяв из ларца чистый лоскут, окунула его в смесь и провела им по губам пациента. Епископ коснулся его языком и содрогнулся. Девушка окунула лоскут снова и на сей раз выжала немного жидкости в его приоткрытый рот. Беренгер содрогнулся снова. Повторив это четыре раза, поднесла чашу к его губам и пустила ему в рот тоненькую струйку. Он с большим трудом попытался проглотить. Часть жидкости вытекла из уголка рта, Ракель осторожно промокнула ее. Повторила то же самое еще два раза, и чаша опустела.

— Папа, я не знаю, сколько он проглотил, — сказала она.

— Если даже не проглотил ничего, этот экстракт немного ослабит боль в горле, — сказал Исаак. — Достаточно, чтобы он смог проглотить немного другого экстракта, а потом чуточку бульона. Он может принять еще одну дозу, точно такую же, когда колокола прозвонят еще раз. Ты сухая?